простое.  Если  бы  сохраняющимся  было  первое,  а   именно   сложное,   то
сохраняющееся не было бы субстанциями, ибо для субстанций сложение есть лишь
случайное отношение. Но субстанции - это то, что  сохраняется;  стало  быть,
то, что сохраняется, есть простое.
   Ясно, что можно было бы без окольного пути доказательства  от  противного
дать  в  качестве  доказательства  указанный  выше  довод,  присоединив  его
непосредственно к тезису, гласящему:
   "Сложная субстанция состоит из простых частей", ибо  сложение  есть  лишь
случайное отношение субстанций, которое для них, следовательно, внешне и  не
касается самих  субстанций.  -  Если  правильно,  что  сложение  есть  нечто
случайное, то сущность, конечно, есть простое. Но эта случайность, в которой
вся суть, не доказывается [Кантом ], а прямо принимается [им ]  -  и  притом
мимоходом, в скобках - как  нечто  само  собой  разумеющееся  или  побочное.
Конечно, само собой понятно, что  сложение  есть  определение  случайного  и
внешнего. Но  если  вместо  непрерывности  имеется  в  виду  лишь  случайная
совместность, то не стоило устанавливать  по  этому  поводу  антиномию  или,
правильнее сказать, вообще нельзя было установить антиномию.  Утверждение  о
простоте частей в таком случае, как сказано, лишь тавтологично.
   Мы видим, стало быть, что на окольном пути доказательства от противного в
доказательстве имеется то самое утверждение, которое должно  получиться  как
вывод  из  доказательства.  Можно  поэтому  выразить  доказательство  короче
следующим образом:
   Допустим, что субстанции не состоят из простых частей, а лишь сложены. Но
ведь мысленно можно устранить всякое сложение (ибо оно есть  лишь  случайное
отношение); следовательно, после  его  устранения  не  осталось  бы  никаких
субстанций, если бы они не состояли из простых частей. Но субстанции  должны
у нас быть, так как мы предположили, что они существуют; у нас не все должно
исчезнуть, а кое-что должно остаться,  ведь  мы  предположили  существование
такого  сохраняющегося,  которое  мы   назвали   субстанцией;   это   нечто,
следовательно, необходимо должно быть простым.
   Чтобы картина была полной, необходимо рассмотреть еще и  заключение.  Оно
гласит:
   "Отсюда непосредственно  следует,  что  все  вещи  в  мире  суть  простые
сущности, что сложение есть только внешнее состояние их и что  разум  должен
мыслить элементарные субстанции как простые сущности" .
   Здесь мы  видим,  что  внешний  характер,  т.  е.  случайность  сложения,
приводится  как  следствие,  после  того  как  ранее  она  была  введена   в
доказательство в скобках и применялась там [в качестве довода].
   Кант решительно протестует против  утверждения,  будто  в  противоречивых
положениях антиномий он стремится к эффектам, чтобы, так сказать (как обычно
выражаются), дать  адвокатскую  аргументацию.  Рассматриваемую  аргументацию
приходится обвинять не столько в расчете на эффекты, сколько  в  бесполезной
вымученной   запутанности,   служащей   лишь   тому,   чтобы   создать   вид
доказательности  и  помешать  заметить   во   всей   его   прозрачности   то
обстоятельство, что то, чтб должно появиться  как  следствие,  составляет  в
скобках самое суть доказательства, - что вообще здесь нет доказательства,  а
есть лишь предположение.
   Антитезис гласит:

   Ни одна сложная вещь в мире не состоит из простых частей, и вообще в мире
нет ничего простого.
   Доказательство антитезиса тоже ведется от противного и по-своему столь же
неудовлетворительно, как и предыдущее.
   "Допустим, - читаем мы, - что сложная  вещь  как  субстанция  состоит  из
простых частей. Так как всякое внешнее отношение, стало быть, также и всякое
сложение субстанций,  возможно  лишь  в  пространстве,  то  и  пространство,
занимаемое сложной вещью, должно состоять из стольких же частей, из скольких
состоит эта вещь. Но  пространство  состоит  не  из  простых  частей,  а  из
пространств.  Следовательно,  каждая  часть  сложной  вещи  должна  занимать
какое-то пространство".
   "Но безусловно первоначальные части всего сложного просты".
   "Следовательно, простое занимает какое-то пространство".
   "А так как все реальное, занимающее какое-то  пространство,  заключает  в
себе многообразное, [составные части] которого  находятся  вне  друг  друга,
стало быть, есть нечто сложное, и притом состоит из субстанций,  то  простое
было бы субстанциально сложным, что противоречиво".
   Это доказательство можно назвать целым гнездом (употребляя  встречающееся
в другом месте выражение Канта) ошибочных способов рассуждения.
   Прежде всего доказательство от противного есть ни на  чем  не  основанная
видимость.  Ибо  допущение,   что   все   субстанциальное   пространственно,
пространство же не состоит  из  простых  частей,  есть  прямое  утверждение,
которое  [Кант]  делает  непосредственным  основанием  того,  что  требуется
доказать, и при наличии которого все доказательство уже готово.
   Затем это доказательство от  противного  начинается  с  предложения,  что
"всякое сложение субстанций есть внешнее отношение",  но  довольно  странным
образом Кант сейчас же вновь  его  забывает.  А  именно,  далее  рассуждение
ведется так, что сложение возможно лишь в пространстве,  а  пространство  не
состоит из простых частей; следовательно, реальное, занимающее то  или  иное
пространство, сложно.  Если  только  допущено,  что  сложение  есть  внешнее
отношение, то сама пространственность (так же, как и все прочее,  что  может