сама субстанция необходимо является абсолютной сущностью действия, абсолютным 
содержанием его, и назначение быть субстанцией действия есть существенное 
определение субстанции. Поэтому конечное не возникло и не выделилось из 
бесконечного, которое само по себе не является ни отдельным и отличным от 
конечного, ни его случайной или произвольной причиной, но как его причина есть 
его субстанция, а как субстанция - его причина, существенным определением 
которого является быть субстанцией и причиной конечного или которое есть лишь 
то, что оно есть именно как причина и субстанция конечного, ибо возникнуть - 
значит выделиться из другого в собственное отдельное бытие для себя; оно 
находится и остается в своей причине как в своей сущности. Отношение причины к 
действию и наоборот - внутреннее, существенное, вечное; в сколь малой степени в 
субстанции возникло назначение быть причиной (возникнуть могло бы оно, лишь 
если бы оно было чем-то отдельным от сущности её), в столь же малой степени 
действие представляет нечто возникшее или отдельное от причины. Но поэтому и 
нет основания для вопроса о возникновении или способе происхождения действия и 
сам вопрос оказывается никчемным и нелепым. Отношение действия к причине или 
причины к действию неразрывно связано с отношением акциденций к субстанции и 
наоборот; понятие акциденции так же мало отделяется или отличается от понятия 
действия, как понятие субстанции от понятия причины.
Вообще становление не представляет ничего сущего, то есть ничего абсолютного, 
так как сущее и абсолютное, по Спинозе, тождественны; время лишь модус мышления 
или представления. Отдельные конечные вещи, имеющие лишь определенное 
существование, определяются к бытию другими отдельными вещами;
но то бытие, к которому отдельная вещь определяется другими отдельными, есть 
лишь её бытие во времени. Только в нем возможно возникновение. Но время не 
истинное, божественное или субстанциальное созерцание вещей, ибо последнее есть 
созерцание их в их единобытии, в их бытии в субстанции, но лишь вид и способ, 
каким отдельные мыслящие существа представляют вещи. Таким образом, отдельные 
вещи имеют отдельное конечное бытие лишь в способе созерцания конечных существ; 
в нем лишь одна определяется другой к бытию, они возникают или исчезают. На 
предмет этого раздела проливает свет также следующее место из Спинозы: "Подумай,
 что люди но сотворены, но рождены и что составные части тела их существовали 
уже до них, хотя в Другой форме. Если бы было возможно уничтожить хотя бы одну 
часть материи, то с ней исчезло бы все протяженное бытие".

§ 92. Переход к единству духа и тела
Так как бог, по Спинозе, - единственная субстанция, которая существует и может 
быть мыслима, и все вещи в боге, а мышление и протяжение - атрибуты бога, 
которые выражают каждый по-своему бесконечную и вечную сущность в нем, то, 
следовательно, все отдельные вещи, конечные модусы атрибутов, выражают 
одновременно мышление и протяжение, или все отдельные вещи должны быть мыслимы 
как в атрибуте мышления, так и в атрибуте протяжения. Все вещи выражают 
определенным и известным образом субстанцию, следовательно, мышление и 
протяжение одновременно, то есть все вещи, хотя в различных степенях, 
одушевлены, суть тело и душа в одно и то же время, ибо душа не что иное, как 
модус, определенный вид мышления. Но так как мышление и протяжение хотя и 
различны между собой, однако не вносят различия в самое субстанцию, скорее она 
есть абсолютное безразличие этих различий, так как она всегда остается одной и 
той же субстанцией, мыслится ли она под атрибутом протяжения или мышления, то и 
другое лишь формы, которые содержат один и тот же предмет, имеют одно и то же 
содержание, то и конечные модусы, как тело и душа, выражают одну и ту же вещь, 
то это одна и та же вещь, которая то рассматривается со стороны или под формой 
протяжения, называясь тогда телом, то со стороны или под формой мышления, 
называясь тогда душой. Душа есть особая субстанция для себя так же мало, как 
тело; наоборот, субстанция обоих одна и та же, рассматриваю ли я её как 
протяжение, так, как тело или как душу, - безразлично; это всегда одно и то же.
Душа есть не что иное, как прямое, непосредственное, то есть тождественное с 
существованием тела, понятие её тела, непосредственно утверждающее и 
заключающее в себе его бытие (идея или сознание). То, что тело представляет 
формально, собственно, действительно, душа представляет объективно, то есть под 
видом мышления; или, чем тело является в форме протяжения, тем душа является в 
форме мышления. Тот же предмет, который в качестве протяженного есть тело, есть 
душа как мыслящий, или, как выражается довольно смело Лессинг: "Душа не что 
иное, как мыслящее себя тело, а тело не что иное, как протяженная душа". В 
своем трактате. Спиноза говорит, что душа действует по определенным законам и 
является как бы духовным автоматом. Но именно потому, что мышление и протяжение 
различны, хотя каждое в своем роде выражает одно и то же содержание, одну вещь, 
субстанцию, мышление может определяться только протяжением, а протяжение - 
только мышлением, и потому модусы каждого атрибута имеют причиной бога лишь 
постольку, поскольку он мыслится под тем атрибутом, модусы которого они 
представляют, а не поскольку он мыслится под другим атрибутом. Таким образом, 
определения протяжения имеют причиной бога лишь как протяженную сущность, а 
определения мышления - лишь как мыслящую сущность; душа и её определения не 
могут быть выведены из материи или протяжения, а эти в свою очередь - из души. 
Они не могут определяться взаимно или выводиться друг из друга именно потому, 
что каждое в своем роде абсолютно, совершенно, каждое своим способом выражает 
ту же вещь, субстанцию.

§ 93. Единство духа и тела, как и вообще идеальных и материальных объектов
Идея есть понятие духа, которое он образует потому, что он мыслящее существо.