аны из философии, в которой
я пока еще не усмотрел достоверных начал, я решил, что прежде всего
надлежит установить таковые. А поскольку это дело важнее всего на свече.,
причем поспешность или предубеждение в нем опаснее всего, я не должен был
спешить с окончанием этого дела до того времени, пока не достигну возраста
более зрелого - а мне тогда было двадцать три года,- пока не употреблю
много времени на подготовительную работу, искореняя в моем уме все
приобретенные прежде неверные мнения, накопляя запас опытов, который
послужил бы мне материалом для размышлений; пока, упражняясь постоянно в
принятом мною методе, смог бы укрепляться в нем все более и более.




                               ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ



НЕСКОЛЬКО ПРАВИЛ МОРАЛИ, ИЗВЛЕЧЕННЫХ ИЗ ЭТОГО МЕТОДА

Наконец, начиная перестройку помещения, в котором живешь, мало сломать
старое, запастись материалами и архитекторами или самому приобрести навыки
в архитектуре и, кроме того, тщательно наметить план - необходимо
предусмотреть другое помещение, где можно было бы с удобством поселиться во
время работ; точно так же, чтобы не быть нерешительным в действиях, пока
разум обязывал меня к нерешительности в суждениях, и чтобы иметь
возможность прожить это время как можно более счастливо, я составил себе
наперед некоторые правила морали - три или четыре максимы, которые охотно
вам изложу.

Во-первых, повиноваться законам и обычаям моей страны, неотступно
придерживаясь религии, в которой, по милости божией, я был воспитай с
детства, и руководствуясь во всем остальном наиболее умеренными и чуждыми
крайностей мнениями, сообща выработанными самыми благоразумными людьми, в
кругу которых мне предстояло жить. Не придавая с этого времени никакой цены
собственным мнениям, так как я собирался их все подвергнуть проверке, я был
убежден, что лучше всего следовать мнениям наиболее благоразумных людей.
Несмотря на то что благоразумные люди могут быть и среди персов, китайцев,
так же как и между нами, мне казалось полезнее всего сообразоваться с
поступками тех, среди которых я буду жить. А чтобы знать, каковы
действительно их мнения, я должен был обращать больше внимания на то, как
они поступают, чем на то, что они говорят, и не только потому, что
вследствие испорченности наших нравов людей, готовых высказывать то, что
они думают, мало, но и потому, что многие сами этого не знают; ибо
поскольку действие мысли, посредством которой мы думаем о вещи, отличается
от действия мысли, посредством которой мы сознаем, что думаем о ней, то они
часто независимы одна от другой. Между многими мнениями, одинаково
распространенными, я всегда выбирал самые умеренные, поскольку они и
наиболее удобные в практике, и, по всей вероятности, лучшие, так как всякая
крайность плоха, а также и для того, чтобы в случае ошибки менее
отклоняться от истинного пути, чем если бы я, выбрав одну крайность, должен
был перейти к другой крайности. Я отнес к крайностям в особенности все
обещания, в какой-либо мере ограничивающие свободу, не потому, что я не
одобрял законов, которые ради того, чтобы уберечь слабых духом от
непостоянства, позволяют то ли для какого-нибудь доброго намерения или даже
ради надежности торговли, то ли для цели безразличной в отношении добра
давать обещания заключать договоры, принуждающие к постоянному их
соблюдению, но потому, что я не видел в мире ничего, что всегда оставалось
бы неизменным, и так как лично я стремился все более и более
совершенствовать свои суждения, а не ухудшать их, то я полагал, что
совершил бы большую ошибку против здравого смысла, если бы, одобряя
что-либо, обязал себя считать это хорошим и тогда, когда оно перестало быть
таковым или когда я перестал считать его таковым.

Моим вторым правилом было оставаться настолько твердым и решительным в
своих действиях, насколько это было в моих силах, и с не меньшим
постоянством следовать даже самым сомнительным мнениям, если я принял их за
вполне правильные. В этом я уподоблял себя путникам, заблудившимся в лесу:
они не должны кружить или блуждать из стороны в сторону, ни тем паче
оставаться на одном месте, но должны идти как можно прямее в одну сторону,
не меняя направления по ничтожному поводу, хотя первоначально всего лишь
случайность побудила их избрать именно это направление. Если они и не
придут к своей цели, то все-таки выйдут куда-нибудь, где им, по всей
вероятности, будет лучше, чем среди леса. Так как житейские дела часто не
терпят отлагательств, то несомненно, что если мы не в состоянии отличить
истинное мнение, то должны довольствоваться наиболее вероятным. И даже в
случае, если мы между несколькими мнениями не усматриваем разницы в степени
вероятности, все же должны решиться на какое-нибудь одно и уверенно
принимать его по отношению к практике не как сомнительное, но как вполне
истинное по той причине, что были верны соображения, заставившие нас
избрать его. Этого оказалось достаточно, чтобы избавить меня от всяких
раскаянии и угрызений, обыкновенно беспокоящих совесть с