служащие, по моему замыслу, для примеров, помогающих им изъяснить
свое мировоззрение, они намечают тему своей последующей беседы, протекающей
на протяжении этих двух книг вплоть до самого их конца.
                        Полиандр, Эпистемон, Евдокс

Полиандр. Я почитаю вас столь счастливым чело веком по причине того, что вы
читали обо всех этих пре красных вещах в греческих и латинских книгах, что,
думается мне, если бы я занимался столько же, сколько вы, я стал бы так же
отличаться от самого себя, как ангелы отличны от вас; мне трудно было бы
простить моим родителям ошибку, которую они совершили, послав меня сов сем
юным ко двору и на военную службу, ибо полагали, что книжные занятия делают
храбрецов трусами; меня всю жизнь будет преследовать сожаление по поводу
моего невежества, если только я не вынесу каких-то знаний из беседы с вами.

Эпистемон. Самое верное из того, что можно вам здесь поведать,- это что
жажда знаний, присущая всем людям, представляет собой неизлечимую болезнь,
ибо любознательность возрастает вместе с ученостью; а поскольку изъяны в
нашей душе начинают удручать нас с того момента, как мы их осознаем, у вас
есть в сравнении с нами известное преимущество, ибо вы не замечаете,
подобно нам, сколь многого вам недостает.

Евдокс. Возможно ли, Эпистемон, что, будучи столь ученым, вы внушили себе,
будто в природе есть подобная общераспространенная болезнь и против нее нет
лекарства? Мне же представляется, что, подобно тому как на любой земле
существует довольно плодов и источников для удовлетворения голода и жажды
всех живущих в мире людей, так же существует и достаточное количество
истин, познаваемых в каждой области и способных полностью удовлетворить
любознательность умеренных душ, причем умы тех, кто постоянно трудится в
силу ненасытной любознательности, не менее далеки от здорового состояния,
чем тело человека, больного водянкой.

Эпистемон. Некогда я хорошо усвоил, что наша жажда не может естественным
образом распространяться на вещи, кои нам кажутся немыслимыми, и что она не
должна устремляться к вещам порочным или бесполезным; однако остается все
же столько объектов познания, представляющихся нам возможными и являющихся
не только почтенными и приятными, но и весьма необходимыми для руководства
нашими действиями, что я не могу себе представить, чтобы кто-то познал их в
таком объеме, который справедливо не оставлял бы места для жажды еще
больших знаний.

Евдокс. Но что вы скажете тогда обо мне, если я заверю вас, что более не
жажду ничего знать и что я больше удовлетворен тем небольшим запасом
знаний, коим я располагаю, чем Диоген когда-либо удовлетворялся своей
бочкой; при этом у меня не возникает всякий раз нужды в философствовании.
Ведь знания моих ближних не ограничивают мое знание подобно тому, как земли
моих соседей окружают здесь небольшой клочок земли, коим я владею, и ум
мой, располагая по своему усмотрению всеми встречающимися ему истинами, не
мечтает об открытии новых; он наслаждается таким же покоем, каким
наслаждался бы король какой-нибудь далекой страны, настолько отграниченной
от всех прочих стран, что он мог бы вообразить, будто за пределами его
земель нет больше ничего, кроме бесплодных пустынь и необитаемых гор.

Эпистемон. Любого, кроме вас, кто сказал бы мне нечто подобное, я счел бы
пустым и весьма тщеславным или же малолюбознательным человеком; однако
убежище, найденное вами в этом столь уединенном месте, и пренебрежение, с
которым вы относитесь к известности, снимает с вас подозрение в тщеславии,
а время, некогда затраченное вами на путешествия, на общение с учеными и
исследование наиболее сложных проблем каждой из наук, показывает нам, что
вы не лишены любознательности; поэтому я скажу лишь, что считаю вас
человеком весьма удовлетворенным, и я убежден, что вы должны обладать
знанием значительно более совершенным, чем то, коим располагают другие.

Евдокс. Я вам признателен за доброе мнение обо мне; но я не хочу настолько
обмануть вашу любознательность, чтобы заставить вас просто поверить мне па
слово. Никогда нельзя выдвигать положения, далекие от общепринятого мнения,
но имея возможности тут же показать некоторые выводы. А посему я приглашаю
вас обоих пожить здесь все это прекрасное время года, дабы я располагал
возможностью раскрыть перед вами часть моих знаний. Надеюсь, я не только
сумею убедить вас в том, что не без основания испытываю удовлетворение от
этих знаний, но и вы сами будете полностью удовлетворены тем, что узнаете.
Эпистемон. Я далек от того, чтобы отказаться от милости, о которой я сам
собирался вас просить.

Полиандр. А я буду очень рад присутствовать при этой беседе, хоть и не
чувствую себя способным извлечь из нее какую-то пользу.

Евдокс. Но вы, Полиандр, скорее должны считать, что находитесь в более
выгодном положении, поскольку у вас нет никаких предубеждений, и мне будет
гораздо легче приобщить к верному мнению человека беспристрастного, чем
Эпистемона, который часто будет склоняться к противоположной точке зрения.
Однако, дабы вы отчетливее постигли, какого рода учение я вам предлагаю, я
хочу, что