Итак, пусть Агафон велит принести чару побольше, если такая найдется. А
впрочем, не нужно: лучше тащи-ка ты сюда, мальчик, вон ту холодильную чашу,
- сказал он, увидев, что в нее войдет котил восемь, если не больше.

Наполнив ее, он выпил сначала сам, а потом велел налить Сократу, сказав при
этом:

- Сократу, друзья, затея моя нипочем. Он выпьет, сколько ему ни прикажешь, и
не опьянеет ни чуточки.

Мальчик наполнил чашу, и Сократ выпил.

Тогда Эриксимах сказал:

- Что же это такое, Алкивиад? Неужели мы не будем ни беседовать за чашей, ни
петь, а станем просто пить, как пьют для утоления жажды?

- А, Эриксимах, достойнейший сын достойнейшего и благоразумнейшего отца!
Здравствуй, Эриксимах, - отозвался Алкивиад.

- Здравствуй, здравствуй, - сказал Эриксимах. - Но как же нам быть?

- Как ты прикажешь. Ведь тебя надо слушаться.

Стоит многих людей один врачеватель искусный.

Распоряжайся, как тебе будет угодно.
{29}
- Так слушай же, - сказал Эриксимах. - До твоего прихода мы решили, что
каждый из нас по очереди, начиная справа, скажет, как можно лучше, речь об
Эроте и прославит его. И вот, все мы уже свое сказали. Ты же не говорил, а
выпить выпил. Поэтому было бы справедливо, чтобы ты ее произнес, а произнеся,
дал любой наказ Сократу, а тот потом своему соседу справа, и так далее.

- Все это прекрасно, - отвечал Алкивиад, - но пьяному не по силам тягаться в
красноречии с трезвым. А кроме того, дорогой мой, неужели ты поверил всему,
что Сократ сейчас говорил? Разве ты не знаешь: что бы он тут ни говорил, все
обстоит как раз наоборот. Ведь это он, стоит лишь мне при нем похвалить не
его, а кого-нибудь другого, бога ли, человека ли, сразу же дает волю рукам.

- Молчал бы лучше, - сказал Сократ.

- Нет, что бы ты ни говорил, - возразил Алкивиад, - я никого не стану хвалить
в твоем присутствии, клянусь Посейдоном.

- Ну что ж, - сказал Эриксимах, - в таком случае воздай хвалу Сократу.

- Что ты, Эриксимах! - воскликнул Алкивиад. - Неужели, по-твоему, я должен
напасть на него и при вас отомстить ему?

- Послушай, - сказал Сократ, - что это ты задумал? Уж не собираешься ли ты
высмеять меня в своем похвальном слове?

- Я собираюсь говорить правду, да не знаю, позволишь ли.

- Правду, - ответил Сократ, - я не только позволю, но и велю говорить.

Речь Алкивиада: панегирик Сократу

- Ну что ж, не премину, - сказал Алкивиад. - А ты поступай вот как. Едва
только я скажу неправду, перебей меня, если захочешь, и заяви, что тут я
соврал, - умышленно врать я не стану. Но если я буду говорить несвязно, как
подскажет память, не удивляйся. Не так-то легко перечислить по порядку все
твои странности, да еще в таком состоянии.

Хвалить же, друзья мои, Сократа я попытаюсь путем сравнений. Он, верно,
подумает, что я хочу посмеяться над ним, но к сравнениям я намерен прибегать
ради истины, а совсем не для смеха.

Более всего, по-моему, он похож на тех силенов, какие бывают в мастерских
ваятелей и которых художники изображают с какой-нибудь дудкой или флейтой в
руках. Если раскрыть такого силена, то внутри у него оказываются изваяния
богов. Так вот, Сократ похож, по-моему, на сатира Марсия. Что ты сходен с
силенами внешне, Сократ, этого ты, пожалуй, и сам не станешь оспаривать. А
что ты похож на них и в остальном, об этом послушай. Скажи, ты дерзкий
человек или нет? Если ты не ответишь утвердительно, у меня найдутся
свидетели. Далее, разве ты не флейтист? Флейтист, и притом куда более
достойный удивления, чем Марсий. Тот завораживал людей силой своих уст, с
помощью инструмента, как, впрочем, и ныне еще любой, кто играет его напевы.
Те, которые играл Олимп, я, кстати сказать, тоже приписываю Марсию, как его