х направлений исторического развития, которые, по моему мнению, 
оказали наибольшее влияние на философскую мысль, и с возможной полнотой освещаю,
 может быть, незнакомые некоторым читателям периоды истории; это касается, 
например, раннего средневековья. Но из этих исторических глав я строжайшим 
образом выбрасываю все, что имело небольшое отношение или вовсе не имело 
никакого отношения к философии данного или последующего периода.

Проблема отбора материала для такой книги, как эта, порождает весьма большие 
трудности. Лишенная подробностей, книга становится сухой и неинтересной, обилие 
же деталей заключает в себе опасность сделать ее невыносимо длинной. Я 
стремился к компромиссу, исследуя воззрения только тех мыслителей, которые, на 
мой взгляд, имеют выдающееся значение, и упоминания в связи с ними о таких 
деталях (даже если они не являются определяющими), которые представляют 
ценность ввиду их иллюстративного и оживляющего характера.

Философия, начиная с древнейших времен, была не просто делом школ или споров 
между небольшими группами ученых людей. Она является неотъемлемой часть частью 
жизни общества, и как таковую я и старался ее рассматривать. Если предлагаемая 
книга обладает какими-либо достоинствами, то источником их является указанная 
точка зрения.

Своим существованием эта книга обязана д-ру Альберту С. Бэрнесу, будучи 
первоначально задумана и частично прочитана в виде лекций на основе фонда 
Бэрнеса в Пенсильвании.

Как и при написании большинства моих сочинений, начиная с 1932 года мне все 
время оказывалась большая помощь в исследовательской работе, а также во многих 
других отношениях моей женой Патрицией Рассел.

Бертран 
Рассел




ВВЕДЕНИЕ

Концепции жизни и мира, которые мы называем «философскими», являются продуктом 
двух факторов: один из них представляет собой унаследованные религиозные и 
этические концепции, другой — такого рода исследования, которые могут быть 
названы «научными», употребляя это слово в самом широком смысле. Отдельные 
философы сильно различаются между собой в зависимости от пропорции, в какой эти 
два фактора входили в их систему, но наличие обоих является в определенной 
степени тем, что характеризует философию.

«Философия» — слово, которое употреблялось во многих смыслах, более или менее 
широких или узких. Я предлагаю употреблять это слово в самом широком смысле, 
который и попытаюсь теперь объяснить.

Философия, как я буду понимать это слово, является чем-то промежуточным между 
теологией и наукой. Подобно теологии, она состоит в спекуляциях по поводу 
предметов, относительно которых точное знание оказывалось до сих пор 
недостижимым; но, подобно науке, она взывает скорее к человеческому разуму, чем 
к авторитету, будь то авторитет традиции или откровения. Все определенное 
знание, по моему мнению, принадлежит к науке; все догмы, поскольку они выходят 
за пределы определенного знания, принадлежат к теологии. Но между теологией и 
наукой имеется Ничейная Земля, открытая для атак с обеих сторон; эта Ничейная 
Земля и есть философия. Почти все вопросы, которые больше всего интересуют 
спекулятивные умы, таковы, что наука на них не может ответить, а самоуверенные 
ответы теологов более не кажутся столь же убедительными, как в предшествующие 
столетия. Разделен ли мир на дух и материю, а если да, то что такое дух и что 
такое материя? Подчинен ли дух материи, или он обладает независимыми силами? 
Имеет ли Вселенная какое-либо единство или цель? Развивается ли Вселенная по 
направлению к некоторой цели? Действительно ли существуют законы природы, или 
мы просто верим в них благодаря лишь присущей нам склонности к порядку? 
Является ли человек тем, чем он кажется астроному, — крошечным комочком смеси 
углерода и воды, бессильно копошащимся на маленькой и второстепенной планете? 
Или же человек является тем, чем он представлялся Гамлету? А может быть, он 
является и тем и другим одновременно? Существуют ли возвышенный и низменный 
образы жизни, или же все образы жизни являются только тщетой? Если же 
существует образ жизни, который является возвышенным, то в чем он состоит и как 
мы его можем достичь? Нужно ли добру быть вечным, чтобы заслуживать высокой 
оценки, или же к добру нужно стремиться, даже если Вселенная неотвратимо 
движется к гибели? Существует ли такая вещь, как мудрость, или же то, что 
представляется таковой, — просто максимально рафинированная глупость? На такие 
вопросы нельзя найти ответа в лаборатории. Теологи претендовали на то, чтобы 
дать на эти вопросы ответы и притом весьма определенные, но самая 
определенность их ответов заставляет современные умы относиться к ним с 
подозрением. Исследовать эти вопросы, если не отвечать на них, — дело философии.

К чему тогда, можете вы спросить, тратить время на подобные неразрешимые 
вопросы? На это можно ответить и с точки зрения историка, и с точки зрения 
личности, стоящей перед ужа