него не видно соотношения и гармонии. В этой книге мы надеемся изложить предмет 
таким образом, чтобы читатель мог видеть эти общие ствол и корень, а затем 
чтобы он мог проследить расходящиеся ветви от точки видимого их расхождения до 
самых концов; или наоборот, чтобы он был в состоянии следовать назад по 
пройденному мыслью пути от крайней его точки до точки, где этот путь отделяется 
от общего ствола. 
   *  *  * 
   Если вышеустановленные положения касательно затруднительности правильного 
понимания и истолкования индийской философии правильны, то что следует сказать 
о попытке западного ума понять и истолковать индийские религиозные системы во 
всех их разветвлениях, наименованиях и подразделениях вплоть до самого тонкого, 
едва заметного различия. Для среднего западного ума индийские религии есть 
нечто чрезвычайно запутанное, беспорядочное, по видимости построенное на 
неустойчивом фундаменте и страдающее отсутствием связности и разумного общего 
основания. Западный ум с одной стороны встречается с высшими духовными учениями 
и самой утонченной, мудрой философией, унаследованной от величайших умов 
древней Индии; а с другой стороны наблюдает грубейшее суеверие и легковерие, 
сопутствуемые нелепейшими формами обрядовой бессмыслицы и деятельностью жадного 
и тиранического класса жрецов и священников. С одной стороны он видит самые 
высшие духовные концепции и самую суровую, аскетическую жизнь, а с другой 
стороны видит проявление того, что кажется ему грубейшими формами фаллического 
культа и возмутительнейшими проявлениями безнравственности и бесстыдства. Могут 
ли подобные вещи иметь общее происхождение? Может ли быть какая-нибудь связь 
между высшими и низшими формами? Исследователь забывает, что в истории всех 
религий наблюдались крайности и противоречия, но обыкновенно они отделяются 
целыми периодами во времени и целыми эрами в мысли; тогда как в Индии они 
существуют одновременно и почти рядом. 
   Затем, западный исследователь видит высший образ религиозной философии, 
преподаваемой в некоторых более возвышенных толкованиях веданты, далее которой 
никакой человеческий ум не отважился углубиться, столь тонки и эфирны ее 
концепции. Истину там неотступно преследуют, пока она, наконец, не расплывется 
в такой трансцендентальной неопределенности, до которой проводить ее может 
только ум, воспитанный на высших философских методах. И в противоположность 
веданте, западный наблюдатель видит то, что представляется ему грубейшею формою 
идолопоклонства, унизительным легковерием и суеверием, почти формой поклонения 
дьяволу и фетишизмом. И он совершенно прав, когда спрашивает, может ли 
существовать какой-либо общий корень и общее происхождение для столь 
противоположных высоких идей и низких культов. Поэтому нет ничего удивительного,
 что западный мир, слыша рассказы миссионеров и путешественников, а затем 
знакомясь с возвышенными учениями в Ведах и Упанишадах, не в состоянии понять в 
этом что-либо и думает, что Индия – это какой-то кошмар в области 
религиозно-философских блужданий и исканий. А когда к этому прибавляются 
рассказы о чудесах индийских факиров и о магии, это еще более затрудняет 
понимание Индии, и затруднение не делается меньше, когда он слышит заявления 
индийских учителей, что эти "чудеса" совершаются не высокорелигиозными людьми и 
не путем духовных методов, но что, наоборот, они являются результатом некоторых 
манипуляций в области "психизма", доступных каждому, кто захочет изучить данный 
предмет, и часто совершаемых людьми совершенно не духовными и не обладающими ни 
моральными, ни религиозными достоинствами и нередко несведущими, даже в самых 
началах философии. Все это кажется в высшей степени запутанным для западного 
ума, но мы надеемся отчасти осветить темные стороны этого предмета. 
   *  *  * 
   Объяснение преобладания низших форм фетишизма, суеверия и религиозного 
упадка, рядом с высшими формами религиозного и философского познания и учения, 
можно найти во всей умственной атмосфере Индии и в истории мысли в этой стране. 
Нужно помнить, что в течение бесчисленных столетий ум индуса отдавал себя 
исключительно исследованию "другой стороны жизни" с такой степенью 
напряженности и интенсивности, что это не может даже вообразить себе западный 
ум. В то время как современные страны Запада, в лице энергичных пионеров 
разнообразной деятельности, подвигались вперед и достигали материального 
благосостояния и прогресса, Индия покоилась недвижимо, предаваясь мечтам о том, 
что скрывается за этим материальным миром и что лежит ниже и выше физического 
существования. Для индийского ума физический и материальный мир есть более или 
менее иллюзия, так как он исчезает почти в момент своего образования и, таким 
образом, есть явление как бы одного момента, тогда как духовный мир есть мир 
реальный, к которому поэтому ум человека может быть обращен самым естественным 
образом. Имейте в виду, что мы просто указываем на факт и на существующие 
условия, чтобы вы могли понять их, а совсем не настаиваем на истинности 
приведенной идеи, потому что, говоря откровенно, мы считаем общее направление 
индийского ума настолько же "односторонним", как и направление западного ума. 
Первый, то есть индийский ум, поглощен стороной "Я есмь" и забывает о стороне 
"Я делаю". Второй, т.е. западный ум, целиком зависит от стороны "Я делаю" и 
почти совершенно забывает о стороне "Я есмь". Один рассматривает бытие и 
забывает о действии; другой рассматривает действие как главную вещь и забывает 
жизненную важность существования "Я". Для западного мира физическое является 
доминирующей фазой, для Востока главенство принадлежит метафизическому. 
Мыслящие люди Востока и Запада одинаково ясно видят, что в будущем наиболее 
яркие результаты прогресса должны получиться от соединения методов двух 
цивилизаций. Активность Запада должна быть прибавлена к созерцательности 
Востока, что вдохнет таким образом новую энергию в жизнь древних стран. А в то