Дисциплина таких «наемников» не могла держаться только на шпицрутенах и 
относительно регулярной выплате жалованья. Всякая дисциплина исчезала тогда, 
когда солдаты были голодны. Теперь требовалось своевременное и регулярное 
снабжение войск продовольствием. Самоснабжение исключалось тем более в 
обстановке потрясающего экономического опустошения Центральной Европы. 
Немаловажную роль играло все более и более увеличивавшееся дезертирство. «Из 
этой жестокой необходимости возникло магазинное снабжение постоянного 
войска»{412}, превратившееся в определенную систему. 
Появились новые важные объекты военных действий — магазины и коммуникации войск,
 от состояния которых зависела боеспособность армий. Такова одна из самых 
существенных материальных предпосылок новой стратегии. Умелое маневрирование 
войск на театре военных действий являлось теперь необходимым условием 
достижения успеха в войне. 
В период Тридцатилетней войны «...система военного наемничества, — писал Ф. 
Энгельс, — была общепринятой в Европе; образовалась категория людей, которые 
жили войной и ради войны; и хотя тактика от этого, может быть, выигрывала, но 
зато качество людского состава — материала, из которого образуются армии и 
который определяет их morale, — от этого, конечно, пострадало»{413}. 
Для поддержания необходимой их боеспособности усиленная муштровка дополнялась 
палочной дисциплиной. В этих условиях «единственной формой борьбы, при которой 
возможно было употреблять огнестрельное оружие с такими солдатами, была 
линейная тактика»{414}. 
Эта новая тактика давала возможность наносить мощные по тому времени 
фронтальные огневые удары как при атаке, так и при ее отражении (в 
оборонительном бою). В линейном построении взаимодействовали пехота, конница и 
артиллерия, что в отношении организации и управления боем выдвигало повышенные 
требования к командованию всех ступеней армии. В то же время силы и средства 
равномерно распределялись по фронту, резерв, как правило, не выделялся, боевой 
порядок не имел тактической глубины, а поэтому сокращались [439] возможности 
маневра на поле боя. Однако возникновение в XVII в. линейного построения армий 
было прогрессивным явлением в военном искусстве, новым этапом в развитии 
тактики. 
В войнах за утверждение французской гегемонии выдвинулись талантливые 
полководцы и военачальники, к числу которых следует отнести Густава Адольфа, 
Тюренна и с некоторыми оговорками Тилли и Валленштейна. 
По мнению Меринга, Густав Адольф и Тилли в методах ведения войны «не стояли 
выше своего времени» и заслуга их заключается в том, что они «старались 
сохранить дисциплину». «Тилли был, что называется, боевым генералом: смел и 
деятелен в битве, воспитание получил в испанской школе, не имел дарований 
полководца и политически был ограничен. Густав Адольф стоял в военном отношении 
несравненно выше его; экономическая структура его государства дала ему 
возможность пройти нидерландскую школу»{415}. Таким образом, основное различие 
между двумя военачальниками заключается в том, что они являлись представителями 
двух различных «школ». Дело, конечно, заключается не в «школах», а в том, что 
Тилли способствовал сохранению старого, отжившего военного искусства, шведский 
же полководец содействовал развитию в военном деле нового, прогрессивного 
содержания. 
Выше Густава Адольфа и Тилли, по утверждению Меринга, стоял Валленштейн. Такая 
точка зрения не согласуется с оценкой этих полководцев Ф. Энгельсом. 
Валленштейн «при всех своих тяжких конфискациях и контрибуциях... — писал Ф. 
Меринг, — всегда преследовал политическую цель, укрощая заносчивость и 
самомнение князей, но щадя крестьян и горожан, так что последние все же могли 
существовать, несмотря на все военные тяготы»{416}. Такое утверждение Меринга 
не подтверждается исторической действительностью. Войска Валленштейна 
свирепствовали в Германии не менее прочих наемников. Именно ему принадлежит 
идея содержать армию полностью за счет населения оккупированной территории, т. 
е. осуществление правила — «война кормит войну». 
Ф. Меринг слишком переоценил Валленштейна. Он писал: «Величайший полководец 
своего времени, «кумир войск и бич народов», он был прежде всего политиком, а 
затем уже солдатом. Он понимал, что война является продолжением политики 
насильственными средствами, и, где мог, предпочитал мирные средства 
насильственным. Значительно превосходил Тилли и Густава Адольфа как организатор 
больших армий, он ни разу не дал наступательного сражения. Его полупоражение 
[440] под Люценом было фактически доказательством его дальновидности»{417}. 
Вполне можно согласиться с тем, что Валленштейн был солдатом, организатором и 
«самым крупным предводителем банд», но нельзя сказать, что он являлся «самым 
крупным политиком своего времени» и тем более «величайшим полководцем». 
Как полководцы значительно выше Валленштейна стояли Густав Адольф и Тюренн, 
которые действительно немало сделали в отношении организации постоянных армий, 
разработки системы их снабжения, оформления и систематизации возникших новых 
способов ведения войны и боя, а также в развитии элементов регулярства. [441] 
Глава восьмая. 
Военное искусство в гражданской войне в Англии 1642–1651 гг. и в войнах за 
господство на море и за гегемонию в Европе во второй половине XVII в.
1. Английская буржуазная революция 1612–1649 гг. и ее движущие силы
Основным прогрессивным событием общественного развития в XVII в. явилась 
английская буржуазная революция, в ходе которой силы контрреволюции развязали 
гражданскую войну (1642–1651 гг.), оказавшую существенное влияние на устройство 
вооруженных сил и военное искусство. 
Английскую буржуазную революцию К. Маркс охарактеризовал как революцию