Боброк выбрал момент для контратаки, когда противник увлекся преследованием 
остатков полка левой руки. Татары были уверены в победе. Уже все татарское 
войско было вовлечено в бой и сил для контрманевра не осталось. 
Весь засадный полк «изыдоша с яростью и ревностью» на врага. Удар засадного 
полка «Сказание» описывает образно: «Единомысленни же друзи выехоша из дубровы 
зелены, аки соколы изучены, ударишася на многи на форовины стада»{196}. Конница 
засадного полка внезапно обрушилась с тыла на главные силы татар, которые 
обошли левый фланг русской рати и опрокинули полк левой руки. 
Увидев свежие силы русских, татары говорили: «Увы нам, увы нам! христиане 
упредмудрили над нами, лутчиа и удалыа князи и воеводы втаю оставиша и на нас 
неутомлены уготовиша; наша же рукы ослабеша, и плещи усташа, и колени оцепенеша,
 и кони наша утомлени суть зело, и оружиа наша изринушася; и кто может противу 
их стати?»{197} В результате четырехчасового боя татары понесли большие потери. 
Их воины, продолжавшие сражаться, были изнурены, многие оказались безоружны; 
резервов не осталось. 
Атака засадного полка была стремительна. 
«И побегоша татарстии полци, а христианьстии полци за ними гоняюще, бьюще и 
секуще»{198}. 
Крупные силы татар, оказавшиеся в тылу боевого порядка русской рати, были 
опрокинуты в реку Непрядву. «Трупия же мертвых оба пол реки Непрядни, идеже 
была непроходна, спречь глубока, наполнися трупу поганых»{199}. 
Удар засадного полка определил перелом в ходе битвы. В наступление перешел полк 
правой руки и остатки большого полка. Татары в беспорядке бросились к Красному 
холму. Это было началом их отступления.
Пятый этап битвы — преследование русскими полками разбитого на Куликовом поле 
противника. 
Как только «видешася Мамаю и татарам его, яко изыдоша из дубравы христианьстии 
полцы тмочисленыя, и никтоже от татар мажаше стати противу их, и побеже Мамай 
со князи своими в мале дружине»{200}. Отсутствие резервов заставило Мамая «в 
мале дружине» первым бежать с поля битвы. Остатки разбитой татарской рати, 
бросив свой лагерь, в панике бежали в южном направлении. [287] 
Русская рать без промедления стала преследовать остатки разбитого противника. 
«И гониша их до реки до Мечи, а княжий полцы гнашася за татары и до станов их, 
и полониша богатства и имениа их много»{201}. 
Русские преследовали татар до реки Меча (50 км). Во время преследования 
«бежащих татар безчисленное множество избиено бысть». Русские захватили большую 
добычу, в том числе много скота. Мамаю же «со остаточными своими князи не во 
мнозе дружине»{202} удалось бежать в Орду, где он начал готовить новый поход на 
Русь. 
Непосредственным стратегическим следствием разгрома татарской рати было то, что 
«князь же Ягайло со всею силою литовскую побежа назад с великою скоростию, 
никимже гоним; не видеша бо тогда великого князя, ни рати его, ни оружна его, 
но токмо имени его бояхуся и трепетаху»{203}. 
8 сентября литовское войско находилось в 35–40 км от Куликова поля. Но Ягайло 
слишком долго выжидал, в результате чего литовское войско так и не приняло 
участия в битве. Причиной неудачи литовский князь считал Олега Рязанского. 
«Никогда Литва не была учима от Рязани, — говорил Ягайло, — зачем же я ныне 
впал в такое безумие?» Как только пришло известие о поражении татар, литовцы 
стали отступать в пределы Литвы так быстро, как будто их преследовала русская 
конница, которая, однако, не могла выполнить этой задачи. Лошади и всадники 
были переутомлены в походе и битве. Бегство же литовского войска имело весьма 
серьезные основания, так как после победы русских над татарами русская часть 
литовского войска могла перейти на сторону Московского княжества, а литовская — 
на сторону литовских князей — союзников Москвы. Этого, видимо, и опасался 
Ягайло. 
Олег рязанский, услышав о возвращении победоносной русской рати, «и отбежа от 
града своего Рязани и побеже к Ягайлу князю литовьскому, и прииде на рубеж 
литовьский, и ту став, и рече боярам своим: «Аз хощу зде ждати вести, как князь 
велики пройдет мою землю и приидет в свою отчину, и яз тогда возвращуся во 
свояси»{204}. Так спасал себя второй союзник Мамая. 
Когда преследовавшие противника русские полки вернулись с р. Меча, Дмитрий 
приказал произвести подсчет оставшихся. По сообщению летописца, русская рать 
после битвы насчитывала 40 тыс. воинов, что вполне вероятно. Но потери убитыми 
вместо сообщаемых 100 тыс., возможно, немногим превышали 20 тыс., а с умершими 
от ран, можно полагать, [288] доходили до 25–30 тыс. человек. При этом основные 
потери, видимо, легли на московскую рать, что резко ослабило военную мощь 
великого Московского княжества. Следует также учесть немалое количество раненых,
 входивших в число подсчитанных 40 тысяч. Следовательно, число вполне 
боеспособных было значительно меньше этой цифры. 
Наличие в русском войске сурожан в качестве проводников дает основание 
предполагать о намерении командования русской рати осуществить поход в глубь 
степей, в которых кочевали татары. Но победу на Куликовом поле не удалось 
закрепить полным разгромом Золотой Орды. Для этого не было еще достаточных сил. 

Учтя большие потери русской рати и опасность похода в глубь степей с небольшими 
силами, командование приняло решение возвратиться в Москву. 
Восемь дней русские воины собирали и хоронили своих товарищей, после чего 
русская рать выступила в поход и 21 сентября прибыла в Коломну, где отдыхала 
четыре дня. Затем двинулась в Москву, где ее 1 октября торжественно встретило 
все население города. За победу над татарами на Дону великий московский князь