всего то, что возбуждает соревнование. Поэтому надо внушать повиноваться своим 
начальникам, быть трудолюбивым, смелым до дерзости, ловким, охотником до 
хорошего оружия, а более всего жадным к похвале"{70}. Командир должен своим 
примером показывать, каким надо быть воину, и сделать все, чтобы его 
подразделение было похоже на него.

В своих работах Ксенофонт говорит о том, чему надо учить войска: "Как 
устраивать войско в боевой порядок, располагать поход, днем или ночью, в 
теснинах или на больших дорогах, в ровных местах или в горах; как ставить стан, 
расставлять стражу на ночь или на день; вести войска на неприятеля или 
приказывать отступать; вести их на приступ к крепости, подходить к стенам или 
стоять от них в отдалении; как обеспечить проход лесами, через реки; какие меры 
брать против конницы, копьеносцев, стрелков; какое делать распоряжение, когда 
неприятель идет на тебя в то время, как ты идешь густою толпою, какое движение 
делать, если он, когда ты идешь в боевом порядке, готовится ударить на тебя 
сзади или сбоку; наконец, каким способом ты можешь открыть его намерения и 
скрыть от него свои"{71}. Вот программа целого курса античной тактики, основы 
которой Ксенофонт разъясняет на конкретных исторических примерах в "Отступлении 
десяти тысяч" и в "Греческой истории".

Вопросы построения боевого порядка в работах Ксенофонта также занимают видное 
место. Соотношение протяжения фронта и глубины фаланги - вот что прежде всего 
привлекает автора. Так, он детально описывает один бой в Аттике, в котором 
малочисленный обороняющийся выстроил фалангу в 10 щитов, имея позади легко 
вооруженных воинов со стрелами и дротиками, а за ними отряд с камнями для 
метания. Наступавший построил свою фалангу в 50 щитов, но должен был наступать 
на гору. "Враги, - говорил командир оборонявшихся, - не могут пускать стрел и 
дротиков, так как они выстроились вверх по косогору, благодаря чему передние 
ряды мешают задним; мы же, бросая вниз по склону копья, дротики и камни, легко 
попадаем в них и многих раним. Не думайте, что первым рядам придется сражаться 
на равных условиях; если вы теперь, как следует ожидать, храбро пустите во 
врага град стрел, то ни одна стрела не пропадет даром, - все попадут в цель, 
так как на всей дороге нет ни местечка, которое не было бы занято вражеским 
солдатом. Защищаясь от стрел, им придется прятаться за щиты, так что можно 
будет как слепым наносить им удары куда вздумается и, нападая, обращать их в 
бегство"{72}. Здесь Ксенофонт оценивает боевой порядок с точки зрения 
применения его к местности и пытается разрешить вопрос организации 
взаимодействия тяжелой и легкой пехоты, метательного и ударного оружия.

В 395 году до н. э. союзники, выступив против Спарты, обсуждали вопрос "о том, 
какой глубины должно быть войско, чтобы из-за слишком глубокой фаланги враг не 
получил возможность обойти войско с флангов"{73}. Ксенофонт был сторонником 
неглубоких построений. "Думаешь ли, - писал он, - чтобы фаланги, которых 
густота производит то, что большая часть ратников не имеет возможности поражать 
неприятеля своим оружием, могли быть очень полезными для своих и наносить много 
вреда противной стороне. Мне хотелось бы, чтобы египетские гоплиты, вместо ста 
шеренг глубины, имели десять тысяч; тогда нам пришлось бы ведаться с меньшим 
числом людей"{74}.

Сокращая глубину построения фаланги, Ксенофонт требовал выделения небольшого 
резерва для предотвращения случайностей. Резерв он ставил в последние линии, но 
проблем его использования не разработал.

Рассматривая действия персидского полководца Кира, Ксенофонт писал, что военное 
искусство Кир не ограничивал знанием построения линейного или более глубокого 
боевого порядка, но требовал применять его "...смотря по тому, как показывается 
неприятель, справа или слева, или сзади; он думал, что не менее того важно 
уметь разделять свои войска, если обстоятельства этого требуют, ставить их на 
места выгоднейшие и ускорять в удобное время их выходом, дабы предупредить 
неприятеля. В соединении всех этих частей, по мнению его, виден был искусный 
военачальник, он не пренебрегал ни одною. Во время похода он переменял свои 
приказания, смотря по обстоятельствам; но в стане порядок... изменялся 
редко"{75}. Так определял Ксенофонт качества, которые необходимы искусному 
военачальнику.

"Если в военном деле самое важное - это повиновение начальству"{76}, то в 
военном искусстве самое главное, по Ксенофонту, заключается в умении 
военачальника действовать сообразно с обстановкой. Ксенофонт различает военное 
дело и военное искусство, которое он рассматривает как обобщенный опыт всех 
войн.

Ксенофонт понимал роль Эпаминонда в развитии военного искусства и, несмотря на 
то, что относился отрицательно к его политическим взглядам, дал ему высокую 
оценку. Описывая бой при Мантинее, он называет Эпаминонда безукоризненным "во 
всем том, что достигается предусмотрительностью и мужеством"{77}. В своем 
последнем походе, отмечает Ксенофонт, Эпаминонд так искусно устроил лагерь, что 
его войско находилось в большой безопасности, его планы были скрыты от врага, а 
сам он мог хорошо наблюдать за его действиями; в то же время его расположение 
позволяло легко заготовлять все необходимое для войска. Главную же заслугу 
Эпаминонда Ксенофонт видел в умелой боевой подготовке. "Мне мажется гораздо