и окна. Рыцари под приветственные аплодисменты простолюдинов въезжают в город, 
окружив плотным кольцом своего предводителя, и направляются к дому, где 
состоится пир, а потом начнутся танцы. На следующий день для всеобщего 
обозрения выставляются украшенные перьями и султанами шлемы участников – это 
делается для того, чтобы судьи и конечно же дамы могли узнать, кто будет 
принимать участие в поединках. В те времена имена и биографии большинства 
европейских рыцарей были известны многим. Но знание участников входило в круг 
непременных обязанностей герольдов – обязательно служивших при каждом, даже 
самом незначительном дворе, – так же как и доскональное знакомство с 
генеалогией и гербами участников. Похоже, что это была очень трудная задача, но 
герольды должны были с нею справляться безукоризненно. Так, при одном взгляде 
на шлем герольды могли отказать рыцарю в участии, если в его биографии или 
генеалогии, заявленной им, что-то было нечисто. Таким образом, недостойные 
кандидаты дисквалифицировались еще до начала турнира.
Потом выбирали «кавалера чести». Этот рыцарь удостаивался чести нести на конце 
копья «платок милосердия» (couvre-chef de mercy). Словосочетание «couvre-chef» 
в дословном переводе означает «головной платок» и напоминает платок, который 
женщины носят и в наши дни. В английском языке платок называли вначале 
«kerchief», а потом это слово превратилось в «handkerchief». Этим «couvre-chef 
de mercy» кавалер чести мог коснуться любого рыцаря, оказавшегося в трудном 
положении, чтобы на него больше не нападали. После выбора кавалера чести 
устраивали предварительные поединки. На четвертый день назначали настоящий 
турнир – групповую схватку – m?l?e. Герольды отдавали команду застегнуть шлемы, 
и рыцари вслед за предводителями выезжали на свои участки поля. 
Противоборствующие группы отмечали лентами, чтобы разделить их. По сигналу 
ленты перерезали, и соперники бросались друг на друга, выкрикивая свои боевые 
кличи, и сражались до тех пор, пока распорядитель турнира не бросал на землю 
жезл; это был сигнал герольдам, которые командовали отбой, прекращая схватку.
Затем рыцари снимали доспехи, принимали горячую ванну, и начинался пир, а потом 
танцы. Не надо верить мифу о том, что рыцари никогда не мылись, – это 
совершеннейшая неправда. Когда была возможность, они принимали горячие ванны, а 
когда такой возможности не было, то купались в прудах и речках. Зато мы не 
верим в то, что было истинной правдой, – в то, что дамы мыли рыцарей и вытирали 
их насухо, нежно промокая все раны и ссадины. Важной частью воспитания и 
образования благородной дамы было усвоение обязанностей медицинской сестры; 
кроме того, благородные дамы были хорошими домашними хозяйками – они умели шить,
 готовить, ткать, кроить одежду и готовить лекарства.
Турниры XV века обычно назывались «схваткой с оружием», турнирам часто давали 
причудливые названия и превращали в настоящее театральное действо. Однажды сам 
Рене Анжуйский участвовал в пастушеском турнире (pas de la berg?re), где, 
предвосхищая нравы двора Людовика XV, все дамы и кавалеры были одеты пастухами 
и пастушками. Галерея для гостей была сделана в виде крытой соломой хижины, а 
«королева турнира» изображала пастьбу ягнят. Два рыцаря, вызывавшие желающих 
драться за честь дамы, были одеты пастухами. Это событие имело место в 
Тарасконе 1 июня 1449 года и полно описано в поэме сира Луа де Бове, который в 
нем участвовал. Такими же причудливыми действами были турниры под названиями 
«подвиг рыцаря у пасти дракона» или «замок веселых стражей» и т. д.
К концу этого столетия турниры все больше и больше превращались в веселую игру. 
Для улаживания серьезных вопросов чести или юридических споров были изобретены 
другие формы. «Рыцарской дуэлью» называли поединок – пеший или конный – боевым 
оружием. Этот поединок продолжался до тех пор, пока один из участников не мог 
больше драться. Это был уже прообраз дуэлей XVI и XVII века и продолжение 
традиции поединков, восходящей к самым отдаленным временам. Рыцарский поединок 
устраивали для улаживания вопросов чести, и эти схватки отличались от поединков 
мира, в которых решались юридические разногласия. В Германии XV века таким 
способом решались даже имущественные ссоры между супругами. Естественно, это 
была лишь вариация древнего испытания поединком, своеобразного «Божьего суда».
Финальной стадии искусство проведения турниров достигло в Англии в период 
царствования Тюдоров. Хотя, конечно, во всей Европе любой национальный праздник 
или политическое событие не считалось полным, если в его честь не устраивали 
турнир, не было большего поклонника и пропагандиста этого молодецкого 
увеселения, чем Генрих VIII. Когда этот король из династии Тюдоров взошел на 
трон в 1509 году, ему было всего девятнадцать лет, но не было во всем 
королевстве человека, который бы с большим искусством владел копьем. Во время 
его правления турниры стали самым излюбленным развлечением при английском дворе.
 В Уайтхолле, Гринвиче и Гемптон-Корте у него были постоянные турнирные поля. 
Хронист того времени описывает один из наиболее радостных дней короля: «Король 
в тот день удостоился наивысших похвал, так как переломил двадцать три копья, и 
сделал помимо этого множество касаний, и повалил на землю одного воина и его 
коня». Касания – это очки, которые засчитывали за удар, при котором не ломалось 
копье. Удар в голову оценивался выше, чем удар в туловище.
Но даже превратившись в игры, турниры не перестали быть опасной потехой. Чарльз 
Брандон, герцог Суффолк, писал Генриху VIII о празднествах, устроенных в честь 
сестры Генриха Марии Тюдор, прибывшей во Францию для бракосочетания с 
французским королем Людовиком XII. Суффолк рассказывает о турнире, заметив, что 
многие были ранены, «а один француз, как кажется, даже умер». Турнир, 
проведенный в Париже в 1559 году, вообще закончился небывалой трагедией, 
положившей конец крупным турнирам во Франции. В том турнире участвовал король 
Генрих II. После последнего поединка он высказал желание сразиться с 
шотландским рыцарем Габриэлем де Монгомери. Шотландец не хотел сражаться с