Азии армией… с которой не может сравниться никакая другая, даже армия 
Чингисхана»), то американская регулярная армия не смогла противостоять 
нападавшим.



КОРЕЯ

Американцам, как добровольцам, так и милиционным частям, и раньше случаюсь 
отступать. Ничего удивительного в этом нет. Можно простить необстрелянным 
парням, солдатам только по названию, брошенным в бой без подготовки — и под 
командой столь же неопытных офицеров и унтер-офицеров, — если они дрогнут при 
первом столкновении с противником. Но части оперативной группы Смита и других 
военачальников, которые преградили путь солдатам армии Северной Кореи и 
попытались остановить их, были частями регулярной армии — воинами, которые в 
других войнах стойко оборонялись там, где ополченцы бежали. На этот раз бежали 
и они — не всегда в слепой панике при первом же выстреле, — но, обнаружив, что 
их обошли с флангов, а огонь из танковых орудий прореживает их ряды, они 
начинали отход. И отступали не только обстрелянные пехотинцы, которые порой не 
поднимались до уровня солдат прежних войн. Артиллеристы, которые традиционно 
защищали свои орудия до последней возможности, теперь часто бросали их при 
первом же выстреле неприятеля, а генерал-майор Уильям Ф. Дин как-то высказался 
по поводу недостатка отваги у многих из командиров танковых частей.
В предрассветных сумерках несколько выстрелов из легкого стрелкового оружия, 
произведенных вражеским патрулем (численность которого впоследствии была 
определена в шесть или семь человек) с расстояния около 500 метров, обратили в 
бегство расчет батареи полевых орудий, поддержанной двумя взводами пехоты, 
приданными ей для прикрытия. Командир батальона в конце концов отрядил 
двенадцать артиллеристов с тягачами и их водителями обратно, чтобы вывезти 
брошенные гаубицы. Три стрелка и один пулеметчик с ручным пулеметом добровольно 
вызвались прикрывать их. Они подавили неприятеля и вывезли орудия и боеприпасы. 
Командир батареи доложил командиру батальона, что, поскольку батарея была 
«обойдена с флангов», ответственность за происшедшее лишь частично лежит на 
рядовых артиллеристах.
Этим изнеженным американским юношам, столь безжалостно вырванным из 
комфортабельной рутины оккупационной армии в Японии, никто не рассказывал, что 
война может быть столь жестокой. По правде говоря, им никто ничего не 
рассказывал о войне вообще. На плакатах, которыми их зазывали в армию, 
говорилось в основном о хорошем времяпрепровождении, о бесплатных путешествиях 
за океан и о возможности получить какую-либо гражданскую профессию. На них не 
упоминалось о слепящем разрыве снаряда, после которого от сослуживца остается 
только бесформенный ком тряпок и плоти; о рукопашных схватках в грязи рисовых 
чеков, о карабканье на крутые склоны холмов при пятидесятиградусной жаре или о 
бесконечных шеренгах желтолицых солдат, неустанно двигающихся на твои позиции, 
несмотря на разрывы снарядов и убийственный пулеметный огонь. Именно тогда в 
армейском жаргоне и появилось новое выражение «живо сматываемся отсюда».
В своей книге «Новый лик войны» Ференбах писал: «Ни один американец не смеет 
насмехаться над ними или над тем, что они сделали. То, что случилось с ними, 
могло случиться с любым американцем летом 1950 года. Поскольку они представляли 
именно тот тип изнеженной, недисциплинированной, эгалитарной армии, о которой 
их общество давно мечтало и наконец-то получило. Обстановка, в которой они 
росли, сначала приучила их верить, что в окружающем мире нет тигров, а потом 
бросила лицом к лицу с этими самыми тиграми, вооружив одной только палкой. Вина 
целиком лежит на нашем обществе».
Но бежали перед врагом не все. Многие сражались и многие погибали — и среди них 
было много офицеров. Среди старших офицеров процент убитых и раненых был 
гораздо выше, чем в каких бы то ни было сражениях со времен Гражданской войны. 
Многие из них пали, делая работу сержантов, стараясь собрать воедино разбитые 
части, либо, схватив базуку или гранаты, в последней попытке лично остановить 
наступающего врага. Разумеется, это было продиктовано отчаянием, но сделать это 
было необходимо.
Тем временем пресса занималась своей обычной работой, пичкая своих важных 
клиентов тем, что им хотелось услышать, приукрашивая то, что должно было бы 
страшить страну и наполнять сердца людей гневом, представляя героизмом 
отступления и арьергардные бои якобы в соотношении двадцать к одному. Ни пресса,
 ни Пентагон не могли позволить себе сообщить американской общественности, что 
регулярные части были выбиты с подготовленных позиций врагом, у которого не 
было никакой авиационной поддержки, очень мало артиллерийских орудий, а 
численно они превосходили американских солдат менее чем вдвое.
Не осмеливались сказать они и о том, что, в противоположность всем публичным 
заявлениям, армия во многих случаях была оснащена устаревшим снаряжением времен 
Второй мировой войны — рациями, которые не работали, 60-мм базуками, чьи 
гранаты бессильно рикошетили от мощной брони танков Т-34. Некоторые автомобили, 
отправляемые в Пусан, приходилось втягивать на борт судна тягачами — моторы 
находились в нерабочем состоянии.
Командир одного из полков докладывал, что полк получил лишь 60 процентов 
необходимого числа полевых раций, к тому же четыре пятых из них не 
функционировали. Батальон другого полка имел на вооружении только одно 
безоткатное орудие, притом что большая часть его минометов, винтовок и 
карабинов находилась в отвратительном состоянии. Когда начал готовиться к