вооружение в пределах наших границ и подальше от любопытных глаз, мы заставили 
мир серьезно недооценивать вооруженную мощь наших военно-морских сил».
Безусловно, маневренность и мощное вооружение «Мицубиси»-Зеро стали для 
союзников такой же неприятной неожиданностью, как и эффективность японских ВВС 
в целом. Сколь широким явлением была эта недооценка японской воздушной мощи, на 
которой Япония основывала всю свою стратегию в войне на Тихом океане, можно 
видеть из опубликованной в сентябре 1941 года статьи в журнале «Авиация», в 
которой утверждалось, помимо прочего, что японские летчики в Китае показали 
летное мастерство ниже китайских и что, по заключению американских авиационных 
экспертов, основные модели военных самолетов Японии были либо уже устаревшими, 
либо устаревали. Спустя два месяца «устаревший» «Мицубиси»-Зеро полностью 
господствовал в небе над Тихим океаном.
Военные действия в Малайе и на Филиппинах показали, что японский солдат обладал 
и другими качествами, помимо отличной выучки и дисциплинированности. Они 
открыли в нем неизмеримые глубины жестокости, которую к этому времени уже в 
полной мере познали на себе корейцы и китайцы. К обычной бессердечности и 
презрению к человеческой жизни, свойственным уроженцам Востока, добавилась еще 
и свирепость расы, долгое время испытывавшей унижение как более низкой, а 
теперь осознавшей себя в завидной позиции «хозяина положения». Соединившись с 
представлением о том, что всякое сопротивление «имперскому пути» представляет 
собой «оскорбление величества», они подавляли его со всей жестокостью. 
Варварское отношение к захваченным сотрудникам дипломатических миссий замарало 
репутацию японского солдата и стало причиной ярой ненависти и ответных 
репрессий.



Офицеры и рядовые периода Второй мировой войны. Офицер справа облачен в 
тропический мундир и пробковый шлем. На голове у рядового справа — тропический 
вариант полевого кепи


Подобное поведение японского солдата стало неожиданностью для многих европейцев,
 еще помнивших их относительно гуманное отношение к пленным в войне 1904 года. 
По если бы они прочитали сообщение о потоплении парохода «Коушинг» в 1894 году 
и последовавшей затем бойне китайцев, пытавшихся спастись вплавь либо в 
спасательных лодках, или познакомились бы со свидетельскими описаниями массовых 
убийств китайских жителей Порт-Артура военными корреспондентами, то наверняка 
удивления не возникло бы. Фредерик Вильерс, известный английский военный 
корреспондент, писал: «Не только солдаты, но и вооруженные кули помогали в этой 
кровавой работе. (В японской армии кули — носильщики — служили в качестве 
рядовых солдат и использовались для переноски грузов и припасов как в 
китайско-японской, гак и в Русско-японской войнах.) <…> При каждом грузовом 
обозе можно было видеть самурая, облаченного в скромные одежды кули, но с 
длинной катаной, висящей на перевязи через плечо, аккуратно обмотанной грубой 
холстиной, чтобы не поцарапать лакированные ножны и защитить драгоценный клинок 
от пыли и ржавчины, делающего вид, что он помогает своим братьям более низкого 
положения толкать тележку. Если эти джентльмены не имели в данный момент 
возможности омочить свой закаленный клинок в крови китайца, они могли 
испробовать их древние лезвия на деревенских свиньях или собаках. Сердце 
сжималось от жалости, когда мы, проходя через маньчжурские деревни, видели 
много изуродованных свиней, порой с почти отсеченной головой, но все еще 
подававшими признаки жизни».
Бойня мирного населения продолжалась три дня, пока, как утверждалось, в городе 
не осталось около трех дюжин китайцев. Им было приказано закопать мертвые тела, 
а в качестве меры предосторожности голова каждого была обмотана бумажными 
полосками с надписью: «Этих людей не надо убивать».
Сообщения об этих зверствах вызвали мощную волну протеста в Европе, и, как 
можно предположить, те войска, которые сражались против русских, получили 
строгий приказ вести себя более прилично. Обращение же с китайцами показало, 
что японцы считали их низшими существами, с которыми вполне позволительно 
поступать именно так.

Японцы 1942 года как физически, гак и образом мышления мало чем отличались от 
крепких, невежественных, суеверных крестьян, которые составляли большую часть 
японских армий 1904—1905 годов. Несмотря на все возрастающий скептицизм среди 
более образованных горожан, большинство по-прежнему держалось веры в 
бога-императора и преклонялось перед его героическими предшественниками. Смерть 
в бою приносила почет и уважение их семьям, а их душе было в таком случае 
обеспечено почетное упокоение в храме Ясукуни
[9]
, национальном воинском мемориале.

Для подобных верований необходимо обладать определенной долей наивности. 
Нетрудно представить себе реакцию группы американских морских пехотинцев, 
британских томми или австралийцев на приказы, издаваемые японским командованием 
для поднятия духа своих воинов подобные этому: «Для нанесения определенного 
урона войскам США… нижеописанные ритуалы должны проводиться во время утренней и 
вечерней поверки: