от двух рот до нескольких батальонов. Такие группы обычно создавались для 
выполнения определенного задания — при этом прилагались все возможные усилия 
для организации сбалансированного формирования, включающего в себя атакующие 
и/или оборонительные, а также вспомогательные составляющие.
Любая современная война порождает один или больше выдающихся образцов 
вооружения с каждой из сторон — подобно знаменитому французскому 75-мм полевому 
орудию Первой мировой войны. Таким оружием во Второй мировой войне стало 
германское универсальное 88-мм орудие. Хотя конструировалось и создавалось оно 
прежде всего как зенитка, но, появившись на полях сражений, успешно применялось 
в качестве полевой пушки, штурмового орудия и — особенно успешно благодаря 
высокой начальной скорости снаряда — как противотанковая пушка. Оно было в 
высшей степени мобильно, могло вести огонь, если было необходимо, на ходу или 
открыть огонь уже через две минуты после установки в стационарную позицию. 
Облегченная и более распространенная модель этого орудия, 88-мм пушка Flak 36, 
имела бронепробиваемость на расстоянии почти километр. Осколочно-фугасный 
снаряд с ударным взрывателем имел дальность стрельбы более 14,5 километра. 
Воистину грозное оружие, действие которого пришлось испытать на себе многим 
американцам, сражавшимся в Европе и Африке.
Территория Польши, ставшей первой жертвой Гитлера (если не считать Австрию и 
Чехословакию), идеально подходила для механизированной войны, а промышленная и 
военная отсталость польского государства делала эту задачу относительно легкой. 
Тем не менее плохо вооруженная польская армия (с незначительной авиацией, одной 
лишь механизированной бригадой и несколькими легкими танками) была довольно 
многочисленной (около 800 000 человек), а пространство, которое немцам 
предстояло покорить, весьма значительным.
Гитлер нанес удар (1 сентября 1939 года) силами двенадцати бронетанковых и 
механизированных дивизий, а пехота этой армии вторжения насчитывала тридцать 
две дивизии. Общее же число мобилизованных к этому времени германских сил 
составляло девяносто восемь дивизий. (Для сравнения: в начале русской кампании 
общее число германских дивизий, по данным генерала Гейнца Гудериана, составляло 
205. Из них тридцать восемь дивизий находилось на Западном фронте, двенадцать 
дислоцировались в Норвегии, одна в Дании, семь на Балканах и две в Ливии; 
остальные 145 дивизий действовали на Восточном фронте.)
Захват Польши (военные действия закончились там ближе к концу того же сентября) 
породил в германских солдатах небывалый энтузиазм. Польская кампания прошла без 
серьезных проблем. Новое вооружение прекрасно показало себя, потери были 
незначительны, а победа — вполне убедительна. Уверенность в своих силах 
позволила Германии обратиться лицом к Западу и начать готовить молниеносные 
удары, которые должны были разбить Норвегию, Голландию, Бельгию и Данию, а 
также поставить на колени Францию.
Ничто не вдохновляет так, как успех, и относительно легкое завоевание 
вышеупомянутых стран подняло на необычайно высокий уровень милитаристский дух 
вооруженных сил и националистические чувства народа. Даже генералы, которые с 
мрачными предчувствиями наблюдали за претензиями бывшего ефрейтора на положение 
генералиссимуса, были, по крайней мере частично, захвачены этим смертоносным 
сочетанием гения и сумасшедшего. Новое вооружение и тактика были успешно 
перемещены в Африку, и именно там Африканский корпус под командованием 
фельдмаршала Эрвина Роммеля приобрел свою громкую славу. Отличились, хотя и 
понесли тяжелые потери, и воздушно-десантные войска в ходе успешного захвата 
Крита. За некоторое время до этого в результате другого стремительного удара 
пали Югославия и Греция.
Но германскому солдату предстояло куда более тяжелое испытание по сравнению с 
тем, что ему уже пришлось перенести. «Кого боги желают наказать, — гласит 
древняя мудрость, — того они лишают разума», и в июне 1941 года Гитлер отдал 
своим войскам приказ вторгнуться в Россию. Гитлеру, который любил сравнивать 
себя с Наполеоном, была известна ужасная русская зима, но, начав эту кампанию, 
он был уверен в ее скоротечности. И снова бронированные клинья, глубоко 
вонзившись в советскую территорию, кроили и кромсали ее, разрезая и окружая 
громадные сосредоточения русской плоти и крови. Но все шло как-то не так! 
Окруженные части, которые должны были трепетать от ужаса и погибать, продолжали 
сражаться, наносили контрудары и порой, в свою очередь, прорывались сквозь 
немецкие порядки. Захваченные территории мало что значили на гигантских русских 
равнинах, и хотя урон, который несли русские, был значительным (в августе 
Москва признала потери 600 000 человек, 5000 танков и 4000 самолетов), но и 
германские потери были огромны, причем здесь не было ни Седана, ни Дюнкерка, а 
лишь километры и километры пыльных дорог — и новые массы русских.
И стали явью многие обстоятельства, о возможности появления которых германские 
военачальники страшились даже думать, но зима застала вермахт в нескончаемой 
битве с могучим и несгибаемым врагом. Рассказывают, что 10 сентября 1914 года, 
когда германское поражение на Марне стало очевидным, Мольтке сказал кайзеру: 
«Война нами проиграна». Несколько сложнее сказать, когда же Германией была 
проиграна Вторая мировая война: то ли тогда, когда захватчики увидели (всего 
лишь на несколько мгновений) шпили московских церквей; то ли тогда, когда в 
воздухе закружились первые снежинки русской зимы; или, возможно, в тот самый 
момент, когда был отдан судьбоносный приказ, двинувший немецкие войска на 
Русскую землю.
Германскому солдату — сражавшемуся сначала с уверенностью в победе, затем с 
мрачными предчувствиями и, наконец, с отчаянием в душе — еще предстояло 
одержать победы во многих сражениях и захватить значительные пространства. Но 
песок веков в часах уже истекал. Держался бастион Великобритании, и тучи его