XV века, видны многочисленные обломки геральдических гребней под копытами коней.
 Рыцари весьма трепетно относились к этим символам; их часто погребали вместе с 
их владельцами. Гребни крепились в нужном положении с помощью железного стержня 
или застежки; экземпляр последней можно видеть в Артиллерийском музее в Париже. 
Порой геральдический гребень украшал и голову коня, как это было во время 
турнира в Виндзорском парке в 1278 году.
Продолжительность турниров дает основание предположить, что поле для 
единоборств было искусственно освещено, и, в самом деле, в хрониках порой 
встречаются упоминания о факелах.
Турниры, проводившиеся при дворах королей и принцев стран рыцарства, были всего 
лишь играми, хозяева часто вызывали своих гостей для испытания воинского умения.
 Переписка XV и XVI столетий между германскими принцами, дошедшая до наших дней,
 свидетельствует о том, что эти воинские потехи стали частью повседневной жизни.
 Курфюрст Альбрехт Бранденбургский в письме своему другу, написанному в 
последней четверти века, замечает: «С Божьей помощью мы одержали победу в 
турнире и намерены хранить ее и впредь». Максимилиан в возрасте девятнадцати 
лет в письме к Зигмунду Прушенку пишет: «Я сделал все, что мог, преломив восемь 
копий».
Исход поединков во многом зависел от послушания и подготовленности коней, 
которые часто участвовали в сшибках, имея на глазах шоры, но воодушевлялись 
порой духом соперничества, подобно их всадникам. Туловища коней были обложены 
мягкими накладками и закрыты сверху попонами, которые ниспадали почти до земли, 
изрядно связывая движения. Подушка из соломы в форме полумесяца предохраняла 
грудь коня, уши были заложены ватой или паклей, а голова и хвост частенько 
украшены перьями. При сшибке рыцари посылали животных друг на друга в галоп. 
Колесики рыцарских шпор имели длинные острия. В каждой из разновидностей конных 
единоборств применялись особые седла, сделанные с таким расчетом, чтобы выбить 
седока из седла было как можно труднее или же легче, в зависимости от вида 
поединка. На практике каждый принц или знатный человек, располагающий 
средствами, постоянно содержал значительное количество лошадей; переписка того 
времени пестрит просьбами дать их «напрокат».
При дворах в Эксе и Бургундии, где уже долгое время турнирам уделялось большое 
внимание, состязания довели едва ли не до степени науки. При первом из этих 
дворов турниры были в большей степени развлечением, состязанием и 
времяпрепровождением, тогда как при втором, в те времена самом блестящем дворе 
Европы сюзерен проводил целенаправленную политику поощрения турниров и 
единоборств всякого рода. Они держали «на коротком поводке» при главе 
государства и княжества армейских военачальников и местную знать и, кроме этого,
 отвлекали этими гладиаторскими играми беспокойных и часто недовольных 
подданных князя, сплошь и рядом готовых взбунтоваться по самому ничтожному 
поводу. После трагической смерти Карла Лысого традиция турниров при дворе 
Бургундии сошла на нет, перейдя к Максимилиану Австрийскому, который, как 
представляется, сделал победоносные единоборства одним из основных занятий 
своей жизни.

Возможно, есть определенная степень монотонности и повторяемости в 
повествованиях хроник о турнирах и единоборствах, но в своей совокупности они 
гораздо ярче доносят до нас идею этих состязаний, чем это могли бы сделать 
сухие сообщения об основных событиях; они также отражают рыцарский дух тех 
времен в безыскусных повествованиях о гордом и достойном поведении молодых 
рыцарей на поле ристалищ. Много описаний конных единоборств и турниров XV 
столетия мы встречаем в «Хрониках Монстреле», «Воспоминаниях Оливье де ля 
Марша». «Хроники Монстреле», в их стремлении продолжать повествование де Коучи 
и других авторов, начинаются с тех времен, которыми заканчивает Фруассар, а 
именно с 1400 года. Их основная ценность заключается в том, что они по большей 
части повествуют о современных им событиям. Стиль рукописи Монстреле
[25]
менее живой и более монотонный, чем у Фруассара, но он в своих описаниях 
приводит даты, хотя и не всегда отличающиеся точностью. Имена упоминаемых в них 
лиц и даже названия городов довольно часто просто озадачивают, а порой 
настолько искажены, что делают их идентификацию невозможной. Подобно Фруассару, 
Монстреле не ограничивается описанием событий того периода, имевших место во 
Франции и Бургундии, но и касается также событий в других странах, имеющих 
отношение к упомянутой теме. Его «Хроники» дают редкую возможность проникнуть в 
мир турниров и единоборств того времени, тем более что информация для них была 
тщательно собрана у герольдов, герольдмейстеров и других официальных лиц. 
Монстреле родился около 1390 года и умер в 1453 году.

Отдел литературы Бургундии в Национальной библиотеке Брюсселя располагает 
множеством миниатюр в рукописях времен правления Филиппа Доброго и Карла 
Смелого. Аналогичные миниатюры имеются также в Парижском собрании и в 
особенности в «Гербовнике ордена Золотого руна».
В Ашмолеанской рукописи, датируемой 1376–1386 годами, приводятся имена и гербы 
монархов и рыцарей ордена Золотого руна от его основания в 1429 году до 
двадцать третьего общего собрания ордена, созванного Филиппом II, испанским 
королем, 12 августа 1559 года. В нем приводятся исторические сведения о 
праздновании этого собрания. Рукопись на французском языке каллиграфически 
написана, богато иллюстрирована изображениями гербов. Другие рукописи из той же 
коллекции, относящиеся к 1431 году, приводят статут и ритуалы ордена.
«Воспоминания Оливье де ля Марша» изобилуют вдохновенными описаниями