всем отвечала "нет".
Итак, она упаковала свою зимнюю одежду, которую носила в Фениксе, села в конце 
января на поезд в Мичиган, и, когда она приехала туда, было двенадцать градусов 
мороза. Ей потребовалось три дня, чтобы устроиться и найти работу в канцелярии 
декана. Декан посмотрел на ее карточку с расписанием занятий и увидел, что она 
собирается посещать девятнадцать учебных часов в неделю. А работающим студентам 
разрешалось посещать только шестнадцать часов в неделю. Кристи сказала: "Но 
ведь я работаю в вашем офисе, и вы всегда можете присмотреть и за моей работой, 
и за моими занятиями и решить, что делать". "Правильно, - сказал декан, - я так 
и сделаю".
Итак, она стала посещать девятнадцать часов занятий. Но одного она декану не 
сказала. Работа в его офисе была крайне важна. Именно там хранились учетные 
карточки на проживающих в общежитии женатых студентов.
Она нашла пожилую пару, у которой были женатые дети, и убедила их, что домашняя 
жизнь - это очень здорово. Раз в неделю женатый сын приглашал бабушку с 
дедушкой на обед. Раз в неделю дочка приглашала бабушку с дедушкой на обед. 
Кристи покупала для них продукты, готовила и убирала, имея за это комнату и 
питание, а вдобавок сидела с маленькими детьми сына и дочери, получая от них 
плату, как няня.
Почему было важно работать в офисе декана, где хранились карточки? Это было 
важно потому, что иначе могло стать известно, что она не живет в общежитии. Она 
никому не рассказывала, кроме нас и нескольких преданных подруг, о своей работе 
кладовщицы на складе.
Эриксон часто использует рассказы о больших внутренних силах своих детей, чтобы 
побудить пациента использовать свои собственные ресурсы. "Начальника" 
используют для того, чтобы достичь желанной цели, в данном случае, чтобы 
учиться девятнадцать часов в неделю и жить не в общежитии. И снова - 
администрация, начальство (и символически - "внутренний авторитет") 
рассматриваются скорее как союзники, чем как противники.
Кирпич Пирсона.
Роберт Пирсон, врач-психиатр, занимался семейной психотерапией в штате Мичиган. 
В округе за шестьдесят миль не было ни одного врача. Ближайший госпиталь был 
также в шестидесяти миль. Свою семью он отослал к родственникам, потому что 
строители должны были разбирать печную трубу на четвертом этаже дома, в котором 
он жил. Рабочий не знал, что Пирсон находится дома. Он стал разбирать трубу и 
сбрасывать кирпичи вниз на землю. Боб неосторожно вышел из дома, как раз когда 
падал кирпич, Он попал ему в лоб и проломил череп.
У Боба подкосились колени, он начал оседать, но сумел удержаться на ногах и 
сказал: "Если бы Эриксон был здесь. Но, черт побори, он в Аризоне. Мне придется 
самому это сделать". Он быстро сделал местное обезболивание. Потом он проехал 
шестьдесят миль на машине и обратился в приемное отделение госпиталя. Там он 
позвал нейрохирурга и сказал ему: "Мне не нужно будет давать наркоз". 
Нейрохирург стал вежливо настаивать на том, чтобы наркоз был дан. Тогда Боб 
сказал анестезиологу: "Запишите все, что будет говориться, когда я буду под 
наркозом".
Придя в сознание после операции. Боб сказал анестезиологу: "Хирург говорил 
то-то, то-то и то-то..." Он помнил все, что говорилось, и хирург пришел в ужас, 
когда выяснилось, что Боб слышал, как он спорил, надо ставить серебряную 
пластинку или нет.
Потом Боб сказал хирургу: "В следующую среду (а это все происходило в четверг) 
я должен быть в Сан-Франциско и делать доклад на ежегодной конференции".
Хирург ответил: "Дай Бог, чтобы вы смогли одеть тапочки и пижаму через месяц".
А Боб сказал: "Я бы хотел, чтобы мы друг друга поняли. Во вторник вы придете и 
проведете полное медицинское обследование. Если вы не обнаружите никаких 
отклонений, я еду в Сан-Франциско. Если что-нибудь окажется не так, то я 
остаюсь в госпитале", Боб рассказывал, что с хирурга сошло семь потов, пока он 
его обследовал, но ничего не поделаешь - Боба выписали.
В Сан-Франциско я увидел Боба с повязкой на лбу. Он снял повязку и сказал: "Что 
ты думаешь об этом?" Я спросил: "Где это ты оцарапался?" На лбу была тонкая 
линия шрама.
Боб сказал: "У меня был проломлен череп", - и поведал мне эту историю.
Эта история, как и рассказы Эриксона о сердечных приступах его отца, является 
иллюстрацией власти ума над телом, которая помогает преодолевать серьезные 
физические травмы. Пирсон говорит: "Мне придется самому это сделать". Эта мысль 
адресована всем нам, и такая необходимость "делать самому" может возникнуть в 
ситуации острой опасности, когда в силу необходимости мы обнаруживаем у себя 
внутренние резервы, о существовании которых даже не подозревали.
Рассказ Пирсона показывает нам, что мы фактически обладаем большим знанием о 
происходящем, чем то, которым мы сами себе позволяем обладать. Он в состоянии 
вспомнить даже то, что говорилось, когда он был под наркозом. Интересно, что он 
не только оказался способен на это, но и смог предвидеть такое, поскольку 
заранее просил анестезиолога "записать все, что будет говориться, пока я буду 
под наркозом". Конечно, давая другим такое задание, Пирсон берет на себя 
ответственность за ситуацию, даже за такую, как в данном конкретном случае, 
когда любой из нас, окажись он на его месте - под наркозом - был бы абсолютно 
беспомощен.
Один из смыслов этого рассказа состоит в том, что роли, которые мы обычно 
играем в жизни, меняются. Пациент берет на себя ответственность в то время, как 
хирург и анестезиолог работают с ним. Такова в действительности задача врача. 
Но большинство пациентов регрессирует, когда заболевает, к более детским формам