ноября 1912 года. Тогда шел легкий снежок.
Нарвал.
У нас на ферме были две книги - история Соединенных Штатов и полный 
энциклопедический словарь. Я читал словарь от корки до корки, несколько раз, 
снова и снова. И у меня был огромный запас слов. Гораздо позже, когда я 
выступал с лекциями в МокТане, один врач пригласил меня к себе домой провести 
вечер. Когда мы седели, он достал очень необычный спиралевидный предмет и 
спросил: "Вы знаете, что это?"
Я сказал: "Да, это бивень нарвала". "Вы первый человек, который, посмотрев на 
эту вещь, узнает ее , - сказал он .Мой дед был китобоем и, добью нарвала, взял 
этот бивень. Он хранился в нашей семье. Я никогда никому не рассказывал об этом.
 Я даю людям возможность подержать и поразглядывать его, и они удивляются, 
удивляются, удивляются. Как вы узнали, что это бивень нарвала?"
Я ответил: "Когда мне было пять или шесть лет, я видел его на картинке в 
энциклопедическом словаре".
Он будет говорить.
Много людей беспокоилось из-за того, что мне уже было четыре года, а я все еще 
не говорил, в то время как моя двухлетняя сестренка уже говорила. И она все 
продолжает говорить, хотя так до сих пор ничего не сказала. Многие были сильно 
огорчены тем, что я был четырехлетним ребенком и не мог говорить.
Моя мать говорила, успокаивая: "Когда придет время, он заговорит". Эта 
последняя история бросает свет на глубокое убеждение Эриксона в том, что 
"бессознательному" можно довериться и оно среагирует правильно и в нужное время.
 Когда эта история рассказывается пациенту, только начинающему входить в 
гипнотический транс, она может побудить его терпеливо ждать моментам когда 
желание говорить проявится само собой или когда он сможет раскрыть то, что 
хочет сообщить "бессознательное" без помощи слов.
Как почесать свинью.
Однажды летом я продавал книги, чтобы заплатить за свое обучение в колледже. 
Около пяти вечера я зашел во двор фермы и завел разговор с фермером о покупке 
книг. И тогда он сказал мне: "Молодой человек, я не читаю ничего. Мне не нужно 
ничего читать. Я просто люблю возиться со своими свиньями".
Я спросил его: "Вы не будете против, если я постою рядом и поговорю с вами, 
пока вы ими занимаетесь?"
"Болтай, сколько хочешь, парень, - сказал он, - хотя проку тебе от этого не 
будет никакого. Я не собираюсь обращать на тебя внимания. Ты же видишь, я занят 
и кормлю свиней".
И вот, я начал рассказывать про свои книги. Будучи фермерским мальчиком, я 
машинально поднял с земли пару камешков, которые валялись рядом, и начал, 
разговаривая, чесать ими спины свиней. Фермер посмотрел на меня, остановился и 
сказал: "Будь кто угодно этот человек, но если он знает, как почесать свинье 
спину так, чтобы ей это понравилось, он уже мне интересен. Как насчет того, 
чтобы поужинать со мной сегодня вечером? И ты можешь остаться ночевать. Денег 
не нужно, и не беспокойся, я куплю твои книги. Ты любишь свиней. Ты знаешь, как 
они любят, чтобы их чесали".
Здесь Эриксон вспоминает, как он бессознательно действовал наилучшим способом, 
чтобы достичь своей цели - в данном случае, чтобы продать книги. Он 
подчеркивает тот факт, что он "машинально" поднял камешки и, разговаривая с 
фермером, стал чесать свиньям спины, А фермер бессознательно среагировал на 
человека, у которого, как он чувствовал, была добрая душа.
Конечно, Эриксон не учит продавать книги или манипулировать людьми. С фермером 
он говорил совершенно искренне, отчасти потому, что сам вырос на ферме. 
Действие, оказавшееся столь эффективным - чесание свиней по спинам - стало 
возможным потому, что Эриксон мог свободно выражать себя. Он побуждает 
слушателя доверять своему бессознательному, как доверял ему он сам и как 
доверял своему бессознательному фермер, общаясь с молодым Эриксоном.
Эта история также иллюстрирует принцип, который я назвал: "Присоединитесь к 
пациенту".
Эриксон рассказал мне эту историю в августе 1979 года после того, как я спросил 
его, почему он выбрал именно меня в качестве автора предисловия к своей книге 
"Гипнотерапия". Перед тем как начать рассказывать историю о чесании свиней, он 
ответил мне: "Ты мне нравишься и ты подарил моей жене золотую лягушку". (Я 
впервые посетил Эриксона в 1970 году, когда возвращался из Лос-Анджелеса в 
Нью-Йорк с коллекцией живых змей, ящериц и лягушек. Я подарил ему тогда 
красивую желтую лягушку.)
Он продолжал: "Ты произвел на меня хорошее впечатление. Ты мне понравился. Ты 
настоящий. Ты честный. Ты вдумчивый. Ты сообразительный, и ты смог поехать из 
Нью-Йорка в Сан-Франциско или в Лос-Анджелес только потому, что тебе нравились 
лягушки! Здесь, в этой комнате, у меня возникло такое впечатление - парень 
любит резьбу по дереву. Такое впечатление ты на меня производишь. Парень 
действительно любит резьбу. И у него за душой есть нечто большее, чем просто 
сидеть в кресле психоаналитика и делать доллары. У него есть и другие интересы. 
Лягушки - это достаточно далеко от психоанализа, психиатрии, литературы и тому 
подобного. У тебя разносторонние интересы". В конце рассказа он подчеркнул свою 
мысль, посмотрев прямо на меня своими ясными и добрыми глазами, и сказала "Мне 
нравится, как ты чешешь свинью". Он дал ясно понять, что в выборе сотрудников 
он доверяет своему бессознательному, точно так же, как и в других вопросах.
Семь "звездочек".
Один из моих подопечных был замечательным человеком, с которым мы проделали 
много экспериментальной работы. Он был психологом. У него была степень магистра,