закончили начальную, потом среднюю школу, университет. Они тоже пытались 
научить ее чтению, но тщетно.
Каждый раз, когда с ней начинали занятие, она неизменно вела себя как насмерть 
перепуганный маленький ребенок, или начинала бешено суетиться, чтобы угодить 
учителю, и заниматься с ней в таком состоянии было невозможно.
Нельзя сказать, что Ма (так ее называли знакомые) была глупа. Она обладала 
прекрасной памятью, критично и здраво судила обо всем, хорошо умела слушать и 
была достаточно осведомлена о разных вещах. На людей посторонних, несмотря на 
жуткую свою безграмотность, она производила впечатление человека, получившего 
университетское образование.
Когда автор с ней познакомился, она с мужем несколько лет была на пенсии. На 
пансионе у нее в то время жило три учителя. Эти трое совместными усилиями в 
течение нескольких месяцев пытались научить женщину элементарному чтению и 
письму, но, в конце концов, были вынуждены отказаться от своей затеи. Они 
сказали: "Всегда происходит одно и то же. Она приступает к уроку полная 
энтузиазма и надежды, и вы чувствуете то же самое. Но через минуту можете 
клясться, что говорите с ней на иностранном языке, потому что она не понимает 
ни слова. Что бы вы ни говорили или ни делали, она сидит и смотрит на вас 
перепуганными глазами и очень старается понять что-нибудь из той бессмыслицы, 
которую вы, по всей видимости, несете. Мы испробовали все. Мы советовались со 
своими друзьями, которые тоже с ней занимались. Она похожа на страшно 
перепуганную девочку, но она не испугана, она просто отключается. Она очень 
умна, и трудно поверить, что она так бездарна к обучению".
Сама женщина дала такое объяснение: "Мои сыновья, которые выучились на 
инженеров, говорят, что шестеренки у меня в голове есть, но они разных размеров,
 поэтому не цепляются. Вам придется подточить их и подогнать по размеру, потому 
что мне надо научиться читать и писать. Я обслуживают трех учителей, варю им, 
пеку, стираю и глажу, но работы мне мало. Сидеть и ничего не делать -- это 
очень утомительно. Можете вы научить меня читать?".
В этом случае, как и во многих подобных, мы имели дело с давней устойчивой 
блокировкой, которую можно было снять с помощью гипноза. Поэтому мы отнеслись к 
женщине как к больной и пообещали, что через три недели она будет читать и 
писать, и для этого ей не придется учиться чему-нибудь такому, чего бы она уже 
не знала или не умела.
Такое заявление сильно озадачило пациентку. Но желание научиться читать было 
так велико, что она согласилась во всем сотрудничать с автором, даже если он и 
не научит ее ничему, чего бы она уже не знала.
Затем простым и прямым внушением предстояло индуцировать у нее состояние транса,
 от легкого до среднего. При этом, исходя из ее уникальных особенностей 
невротика, женщине объяснили, полагаясь на полное ее понимание, что это нечто 
далекое и не имеющее отношение к проблемам ее обучения; что ее не будут учить 
чему-нибудь, чего она уже не знает; что в трансе ей придется делать лишь то, 
что она умеет делать, и любое действие, которое будет заявлено, уже очень давно 
ей известно.
После этого ей пододвинули бумагу и карандаш и сказали, чтобы она не писала, а 
просто взяла карандаш любым привычным способом. "Держите его в руке любым 
старым способом. Вы и я, оба мы знаем, что вы можете это сделать. Любой ребенок 
может взять карандаш любым старым способом".
Затем, одобряя ее действия, автор говорил следующее:
"Хорошо, теперь проведите карандашом по бумаге; нарисуйте каракули, как ребенок,
 который не умеет писать. Просто какую-нибудь загогулину! Этому ведь не нужно 
даже учиться.
Хорошо, сделайте на бумаге черточку, сделайте так, как вы проводите по доске 
ногтем, когда хотите ее перепилить, или колышком по земле в саду, когда 
проводите борозду. Можете сделать ее короткой или длинной, вертикальной или 
горизонтальной.
Хорошо, теперь нарисуйте закорючку, как дырку в бублике; теперь сделайте 
закорючки, как половинки бублика, когда вы разламываете его пополам.
Хорошо, сделайте два косых штриха; один как левый скат крыши вашего амбара, 
другой -- как правый скат.
Хорошо, а теперь ткните карандашом в бумагу и сделайте маленькое пятнышко.
Хорошо, теперь все эти значки, которые вы сделали, вы можете сделать разных 
размеров, в разных местах бумаги, в любом порядке, даже один над другим или 
один рядом с другим. Не так ли?
Все эти знаки, что вы сделали и можете сделать в любое время, -- это письмена, 
только вы не знаете, что это и есть письмо. Вам не обязательно верить, что это 
письмо, -- вы только должны знать, что умеете делать эти значки. Знать это 
нетрудно, потому что вы давно это знаете. Теперь я собираюсь вас разбудить. Все,
 что мы тут делали, сделайте еще раз. Я хочу, чтобы дома вы практиковались в 
написании этих значков. Хорошо?"
Затем все, что делала пациентка в состоянии транса, повторили с ней и в 
состоянии бодрствования, причем ей давались те же указания. Ее отпустили и 
предложили прийти на следующий день. Женщина ушла не совсем довольная, но в 
какой-то мере заинтригованная. На следующий день у нее индуцировали состояния 
транса разной глубины, от среднего до глубокого, и выяснили, что она потратила 
около двух часов на "делание закорючек". Затем ей была высказана такая мысль: 
единственная разница между кучей строительных материалов, приготовленных для 
постройки дома, и готовым домом заключается в том, что дом -- просто материалы, 
собранные вместе. К своему собственному удивлению, она с этим согласилась. 
Затем ей показали прямоугольник и сказали: "Это грубый план стены амбара сорока