справедливыми, и держать в сознании прагматические знания отдельных случаев.
     Исходные условия, из соображений экономии, можно погрузить глубже, но 
частные заключения должны быть сознательными. Но «погружение», хотя и 
экономично, имеет свою цену»14 считает Бейтсон, «и эта цена - недоступность». 
Это, как вы продемонстрировали, несправедливо с точки зрения той эпистемологии, 
которую вы построили.
     «Поскольку уровень, на который погружен материал, характеризуется 
образными алгоритмами и метафорой, организму становится трудно изучить матрицу, 
из которой выведено сознательное заключение. И наоборот, мы можем отметить, что 
то общее, что есть между частным утверждением и соответствующей метафорой, 
является обобщением, предназначенным к погружению».15
     Джон: Как вы слышали, я говорил раньше:
     «Иногда говорят, что искажения в искусстве (скажем, в картине Ван Гога 
«Стул») являются прямой репрезентацией того, что художник «видит». Если в таких 
заявлениях имеется в виду «видение» в простейшем физическом смысле, (то-есть, 
поддающееся исправлению очками), то я думаю, что это бессмыслица. Если бы 
только Ван Гогу стул представлялся в таком диком виде, его глаза подводили бы 
так, что он не смог бы положить краску в нужное место на холсте. И наоборот, 
фотографически точная репрезентация стула на холсте выглядела бы для Ван Гога 
тоже дикой. Он не видел нужды искажать картину (начнем с этого). Но предположим,
 будто мы говорим, что художник рисует то, что видел вчера, или то, что, как он 
каким-то образом знает, он мог бы видеть. «Я вижу так же, как и вы. Но вы 
понимаете, что этот другой способ видеть стул существует в потенциале человека? 
И что этот потенциал всегда есть в вас и во мне?» Не выражение ли это симптомов,
 которые у него могут быть, поскольку весь спектр психопатологии возможен у 
каждого из нас?
     Интоксикация алкоголем или наркотиками может помочь нам увидеть искаженный 
мир, и эти искажения могут выглядеть восхитительно, потому что мы признаем их 
своими. «Истина в вине». Нас может унизить или возвеличить осознание того, что 
это - тоже часть человеческого «я», часть Истины. Но интоксикация не 
увеличивает мастерства: в лучшем случае она может высвободить мастерство, 
полученное прежде.
     Без мастерства нет искусства...
     Выше было отмечено, что сознание неизбежно избирательно и неполно, то есть,
 что содержание сознания, в лучшем случае, является небольшой частью правды о 
«я». Но если бы эта часть отбиралась каким-нибудь систематическим способом, 
можно с уверенностью сказать, что эта частичная правда была бы, в совокупности, 
искажением правды более крупного целого.
     Если взять айсберг.- мы можем по верхней его части догадаться, какой 
материал у него внизу; но мы не можем (непременно) сделать такого же рода 
экстраполяцию из контента сознания... Подобный выбор...только вселил бы 
оптимизм.
     Что серьезно, так это поперечный разрез систем разума. Если, как мы должны 
верить, весь разум - это интегральная система (утверждений, образов, процессов, 
невропатологии, или как хотите, в зависимости от научной лексики, которой вы 
предпочитаете пользоваться ), и если контент сознания представляет собой лишь 
образец разных частей и участков этой системы, - тогда неизбежно сознательная 
картина всей системы будет чудовищным опровержением интеграции этого целого. Из 
разреза сознания первое, что видно на поверхности - это дуги петель вместо либо 
целых петель, либо более крупных законченных комлексов петель».
     Джон: Сейчас вы знаете больше. Вот зачем нужна была вся эта 
эпистемологическая инициатива.
     Невооруженное сознание (не вооруженное искусством, фантазией и тому 
подобным) никогда не сможет оценить систематической природы разума.
     Это утверждение можно легко проиллюстрировать по такой аналогии. Тело 
живого человека представляет собой сложную, кибернетически цельную систему. Эта 
система изучалась учеными, в основном медиками, много лет. То, что они сейчас 
знают о теле, уместно сравнить с тем, что невооруженное сознание знает о разуме.
 Будучи врачами, они ставили перед собой цель - лечить то или другое. Поэтому 
их исследования были направлены (поскольку внимание фокусирует сознание) на те 
короткие цепочки причинно-следственных связей, которыми они могли 
манипулировать с помощью лекарств или других вмешательств с целью корректировки 
более-менее специфических и определяемых состояний или симптомов. Когда они 
обнаруживали эффективное «лечение» чего-нибудь, исследования в этой области 
прекращались, и внимание направлялось в другие области. Сейчас мы можем 
предотвратить полиомиелит, но никто не знает гораздо большего - о системных 
аспектах этой очаровательного заболевания. Исследования этой болезни прекращены 
или, в лучшем случае, сведены до улучшения качества вакцин.
     Но ворох фокусов для лечения или предотвращения определенных заболеваний 
не дает всесторонней мудрости. Динамика популяций биологических видов и их 
экологии нарушена, паразиты получили иммунитет к антибиотикам, взаимосвязь 
между матерью и новорожденным почти разрушена, и так далее.
     Характерно, что ошибки порождаются любыми изменениями в причинной связи, 
являющейся частью большой или маленькой циклической структуры системы. А 
остатки нашей технологии (в которой медицинская наука составляет лишь какую-то 
часть) стремятся разрушить остатки нашей экологии.
     Однако моя цель, которую я пытаюсь поставить в этой работе, не в нападках 
на медицинскую науку, а в том, чтобы показать неотвратимость факта, что одна 
узкая рациональность, без помощи таких явлений, как искусство, религия, 
фантазия и тому подобное, обязательно приносит патологию и разрушения в жизнь,