воспитательная программа не приведет к полному прекращению или хотя бы резкому 
сокращению донесений, «Синюю книгу» необходимо укреплять – так рассудила 
комиссия.
Глава АТИСа генерал Гарланд внес предложение рассекретить материалы об НЛО. Его 
желание понятно. Сделав их достоянием гласности, АТИС хотя бы частично сложил с 
себя ответственность за неразгаданную тайну. Похоже, и это предложение нашло 
поддержку, иначе как объяснить слова Руппельта: «И еще говорили они (члены 
комиссии), что американская общественность должна знать подробности каждого 
расследования – факты, официальные выводы и на каком основании они сделаны. 
Польза будет двойная: это развеет созданные секретностью тайны и заставит ВВС 
всегда быть на высоте, поверхностные расследования и анализы станут невозможны.
»
Слушая такое, Руппельт и Гарланд, думается, имели основания испытывать 
удовлетворение.
А вот доктор Хайнек остался недоволен. После «большой волны» 1952 года он 
осознал, что не сможет самостоятельно разрешить загадку НЛО, и потому с 
живейшим интересом ожидал ученой дискуссии. Состав комиссии возражений не 
вызывал – все известные, даже всемирно известные имена. Претензии были другого 
рода: «Внимание комиссии, как выяснилось, было в основном направлено на вопросы 
обороны и безопасности, а вовсе не научные. Того и следовало ожидать, 
мероприятие ведь было организовано ЦРУ, им же инструктировалось. Не сделано 
было даже попытки объяснить "неизвестные“ из досье "Синей книги“. Предвзятость 
"суда над НЛО“ очевидна…»
В работе комиссии Хайнек участвовал всего лишь как ассоциированный член. И тому 
имелось пристойное объяснение: научный консультант «Синей книги», ответственный 
за многие вынесенные ею заключения, не должен влиять на беспристрастное 
расследование. Однако при желании это можно было истолковать и как принижение 
научных заслуг доктора Хайнека. И ладно б он участвовал в работе с 
совещательным голосом (так в вольном переводе мыслится понятие «ассоциированный 
член»), но ведь доктора Хайнека не на все заседания приглашали! И не предложили 
подписать итоговый документ. А если бы предложили, он бы ни за что не подписал,
 – такое признание задним числом сделает Хайнек. А почему? Потому что он после 
пяти лет упорных изысканий не мог ничего определенного сказать об НЛО, в то 
время как команда Робертсона наскоком, за четыре дня… Каких четыре! За 
двенадцать часов чистого времени, обсудив два десятка наблюдений, с 
поразительной легкостью вынесла приговор!
И вот Хайнек, взбудораженный, взвинченный, чувствуя себя не столько участником 
совещания, сколько вызванным для показаний свидетелем, входил в эту комнату, 
когда его приглашали, и не за стол садился, где сидели действительные члены, а 
устраивался где-то в уголке. И все его там раздражало – и церемонная 
торжественность председательствующего, и даже такой вроде бы пустяк, что фильмы 
демонстрировались не на экране, а на голой стене.
Дважды Хайнек брал слово. Сначала предложил учредить «небесный дозор», 
задействовав для этой цели обсерватории. Называл имена астрономов, которые 
согласились бы участвовать в такой программе. Но комиссия сочла это 
преждевременным. Во второй раз Хайнек подал голос, когда речь зашла о 
развенчании летающих тарелок. Он посоветовал привлечь астрономов-любителей, 
которые с энтузиазмом возьмутся за дело. И это предложение не нашло поддержки.
Годы спустя Хайнека спросят: почему он, так много знавший и передумавший, не 
сказал главного, того, что его волновало. И Хайнек откровенно признается, что 
боялся. Боялся потерять должность при «Синей книге». Не столько, конечно, из-за 
трех тысяч долларов в год.
«Я знал, что пойти против их приказов означало бы стать персоной нон грата. 
Этого я не хотел, мне было важно сохранить статус при „Синей книге“, я к тому 
времени стал прозревать, что в феномене НЛО действительно что-то есть, и мне 
хотелось быть на месте, когда пойдут „хорошие“ наблюдения. Иного пути получить 
доступ к военным донесениям не было, огласке их не предавали. Словом, я ждал 
благоприятного момента.»
Итоги совещания явились ударом и для группы офицеров в Пентагоне, еще в декабре 
замышлявших «заговор» и отложивших его осуществление в надежде, что 
поставленную ими задачу – отмену цензуры на донесения – решит сама комиссия. С 
досадой рассказывал Дональду Кихо полковник из разведки ВВС (Смит или Адамс), 
участник совещания: «Нас попросту предали. ЦРУ и не помышляет обнародовать 
факты об НЛО, напротив, там всё хотят похоронить. Цеэрушники вертели учеными, 
как хотели. Отшвырнули фильм из Тремонтона, обвинив аналитиков ВМС в 
некомпетентности. Мы заготовили более сотни документированных донесений, агенты 
ЦРУ пренебрегли лучшими из них. Ученых познакомили только с пятнадцатью 
случаями, да и те цеэрушники постарались изничтожить. Фурне припас превосходные 
наблюдения военных и гражданских пилотов, даже ученых. Люди из ЦРУ всех 
очевидцев объявили болванами, и члены комиссии отвергли анализ Фурне… Я понимал,
 агенты ЦРУ выполняют данные им указания, но был момент, а то и два, когда я 
чуть не взорвался.»
Печальное признание тому же Кихо сделал и Руппельт вскоре после совещания: «Нам 
велено скрывать наблюдения, если же какое-то яркое донесение и всплывет, мы 
должны что-то спешно придумать, дабы прикончить его, а заодно и высмеять 
очевидцев, тем более когда подвернется подходящее объяснение. Нас вынуждают 
дискредитировать даже своих пилотов.»
Что произошло после того, как члены комиссии разъехались по своим университетам 
и лабораториям? Доктор Робертсон вручил заключение комиссии директору ЦРУ или 
его заместителю. Копия поступила в Пентагон. Директор разведки ВВС