Слезы горькие я лью,
Моя вила дорогая…


Собрался я быстро. Мой стеклодув Хидерсаль сделал светящиеся тела различной 
формы.
Лучшим отрезком пути стал его конец.
В Лондоне все было таким серым, что казалось, все там слеплено из одной материи.
 Магический туман душил драгоценный свет. Люди были одеты в туман, сгустившийся 
в материю. Золотое половодье поглотило парламент на картинах Тёрнера. Я долго 
любовался обоями Уильяма Морриса и ел недожаренную баранину.
Мой друг Вестингауз предупредил, что англичане обожают предрассудки, которые 
внешне выглядят безобидно, но изнутри начинены островным чувством юмора. 
(Вестингауз предупредил меня, с помощью чего они привносят беспокойство в душу 
путешественника. При этом он употребил слова «холодность», «невыносимое 
самодовольство» и даже «отвратительная надменность».) Я же пришел к 
противоположному выводу. Абсолютно. В феврале я читал лекцию в Лондонском 
королевском институте. Ты знаешь, что ток в тысячу вольт убивает. В Королевском 
институте я пропустил сквозь свое тощее тело двести тысяч вольт и ничего не 
почувствовал. Искра ущипнула меня только в самом начале, но и этого я мог 
избежать. Такой ток не убивает. Этот ток, Моя, колеблется несколько миллионов 
раз в секунду. Нервы человеческого тела не в состоянии прочувствовать это 
колебание…
На сцене я касанием зажигал разные осветительные приборы, изгоняя из зала мрак. 
Я выразил убеждение, что не только зажигать лампы, но и включать моторы можно 
на большом расстоянии, не связывая их проводами с источником энергии.
Я, мой Моя, старался не надоедать тебе жалобами, когда ночевал в полицейских 
ночлежках, где нищие царапали небритыми щеками одеяла. Сейчас постараюсь 
уберечь тебя от хвастовства. Но все-таки это успех.
Огромный.
Мировой.
На лондонской лекции присутствовали избранные — сэр Уильям Крукс, лорд Кельвин, 
сэр Оливер Лодж, сэр Уильям Прис. Газеты подчеркнули, что я держал их в 
напряжении два часа.
Мне нравится честная традиция английского индивидуализма. Никогда я не 
чувствовал себя настолько в своей атмосфере, как в Лондоне. Крупные газеты, а 
особенно иллюстрированные журналы, публиковали рисунки, сделанные на моей 
лекции. Большинство этих картинок изображали меня в обнимку со снопом 
электрических искр. Один заголовок гласил: «Мистер Тесла играет с молниями и 
громом». Лорд Рейли вдохновил меня своими бакенбардами. Он сказал, что я 
обладаю особым талантом изобретателя и потому мне следует сосредоточиться на 
одном великом деле. Сэр Уильям Прис показался мне странным. Он напомнил мне 
известного портного Мурка из Марибора. Я, собственно, так и не смог понять, то 
ли муха залетела ему в нос, то ли он пытался галантно улыбнуться. Разговор с 
ним привел меня к размышлениям над тем, как передавать без проволоки голос и 
картинки. Это, Моя, что-то вроде телепатии с небольшой механической поддержкой.
Уильям Крукс хотел с помощью электричества прекратить затяжные дожди, которые 
тиранят остров.
Я подружился с лордом Кельвином, высоколобым мудрецом с обвисшими веками, 
который верит, что феномены электричества и жизни идентичны.
Наконец профессор Дьюар усадил меня в личное кресло Фарадея, налил мне виски из 
бутылки Фарадея и попросил прочитать еще одну лекцию. Я ощутил теплоту старого 
кресла и согласился. Вершиной моего визита в Англию стало избрание в 
действительные члены Лондонской академии наук.
После многих треволнений на острове я пересек бурный Ла-Манш. Уже вторую неделю 
я отдыхаю в парижском отеле «Де ла Пэ». Познакомился с бельгийским принцем 
Альбертом и продал немцам права на использование моих патентов. Столько всего 
произошло, что мое медленное перо не поспевает за событиями. После Парижа хочу 
отправиться в Лику. Считай это письмо предисловием к долгим разговорам.

Сердечно твой (без подписи)

P. S. Коллега д'Абронваль показывает мне Париж и пытается совратить меня.



53. Париж

— Не хочу!
— Надо! — давил на Теслу коллега д'Абронваль.
Оба ученых стояли перед плакатом Лотрека, побледневшим от дождя. На первом 
плане был изображен худой мужчина с цилиндром. За ним, в окружении силуэтов 
мужчин и женщин, девица выбрасывала ногу из розовых нижних юбок.
— Вы должны! — нажимал на Теслу д'Абронваль и буквально заталкивал его в «Мулен 
Руж».
Хозяин кивнул официанту, и перед ними возник столик с цветами и бутылкой вина в 
серебряном ведерке.
— О-хо-хо! — вздохнул хозяин.
Истерично заиграл оркестр. Зазвенели бокалы. Тесла обнаружил, что тут сидят 
провинциальные банкиры со столичными актрисками и какая-то остроумная молодежь.