патентов до окончания войны.
Газеты нападали на немцев. Карикатуристы рисовали «гуннов» в облике горилл. И 
здесь всё теперь презирали «здоровым футуристическим презрением». Зловещие 
строки упали на плодородную почву:


Мы славим сильную здоровую ложь
в горящих глазах молодежи.


Теперь американцам привиделись немецкие подлодки у берегов штата Мэн. Камеры 
Эдисона жужжали, снимая веселых ребятишек, швыряющих в костер немецкие книги.
— Подходите ближе! — кричали бесстыжие репортеры перед всемирным цирковым 
шатром.
Всюду писали, что это «война Запада и Востока».
— Чего? — морщился Тесла.
К грекам письменность, храмы, скульптура, драма и математика пришли с Востока. 
С Востока пришли иудаизм и христианство. Римляне гордились троянским 
происхождением. Средневековые боевые кони и арабские цифры пришли из Индии, 
готский лук — из Армении, медицинские трактаты — из Египта и Марокко, порох — 
из Китая, гуманисты — из Константинополя.
Стишок о схватке Великого Духа Востока со Злой Колдуньей Запада, декламируемый 
во имя разума, не нашел отклика в уме Теслы. Никола Тесла не верил в магическую 
географию и не знал, о чем пишут военные репортеры. Балканы, где он родился, 
были швом. Были антенной. Были кошачьими усами. Родиться в плохом месте 
означало родиться где надо. Человек с границы познал «пренатальную тьму» 
сербских церквей. Он познал исламский культ света и воды, познал латинский 
культ часов и колоколов. Турецкая и русская культуры были близки ему.
Какой Запад? Какой Восток?



102. На развеселой карусели немилосердного заката

— Похули Бога и умри! — сказала жена Иова.
Неописуемый старичок месяцами топтал мягкие ковры «Уолдорф-Астории». Его пугали 
медлительные лифты в железных клетках, мрамор и орхидеи. Печалили абсурдные 
вазы эпохи Мин в холлах.
Читатель, тебя это беспокоит?
Наш герой совсем забыл, что он задолжал мистеру Болту, владельцу 
«Уолдорф-Астории», девятнадцать тысяч долларов.
Ну и что? Ведь и весь мир многое ему должен.
А правда ли, что он отписал башню Уорденклиф мистеру Болту в счет долга?
Башня Теслы уже много лет стояла пустая. Сверкающая сталь покрылась ржавчиной.
Как мы уже говорили, до войны наш дорогой дезориентированный герой время от 
времени садился в
Ночной поезд в Уорденклиф!
Сопровождаемый тенью Эдгара Аллана По, он входил в огромный дремлющий холл 
«Гранд-сентрал-стэйшен». В этот поздний час там не было красных фуражек 
вокзальных носильщиков. За ним следовало эхо его шагов и мыслей. Он поднимался 
по мраморным ступеням и замирал над пустой пассажирской ареной. На центральном 
шаре четверо часов показывали полночь. Полночь. Полночь. Полночь. Полночь. На 
бронзовых цепях висели светящиеся яйца. Огромные окна были рассечены гибким 
железом. Купол покрывали золотые созвездия. Одинокие шаги раздавались в пустом 
холле под судьбой, которую определяли звезды.
Он садился в ночной поезд в Уорденклиф.
Как ночная бабочка, он бился в чужие окна.
Он утопал в «Нью-Йорк сан» по соседству с Маленьким Нимо.
Унесенный. Унесенный.
Приезжал в Уорденклиф. Дезинфицирующий ураган огромного напряжения проносился 
сквозь его все еще детское сердце… Сердце, которое и десять лет спустя, как и 
теперь, верило, что бесценные башни нельзя разрушать, несмотря ни на какие 
договоры.
Они были унесены, унесены.
Войной. Временем.
Его возмутило то, что Болт не защитил Уорденклиф.
Соседи с окрестных ферм, м-р Джордж Хагеман и м-р Де Вит Бейли, а также 
близорукая вдова Джемайма Рендалл, собрались, чтобы посмотреть на чудо 
невиданное. Много раз их будил свет, возникавший на этом мистическом месте.
Стальная компания Смайли готовилась разобрать башню…
…всего за десятую часть ее стоимости.
Опять собиралась гроза. Облака на западе были стального цвета. Безумное солнце 
пало на Уорденклиф. Башня стала похожа на зеленую муху. Башня понеслась на 
развеселой карусели немилосердного заката. Сверкала каждая железная балка 
шестидесятиметрового монстра.
Грянуло.
Наблюдатели вздрогнули при падении.
Пейзаж стал серым, будто его засыпали гипсом.
Огромное око Уорденклифа стремительно прокатилось по шафранной пыли.
— Это конец мечты, — в наступившей тишине произнес Де Вит Бейли.