англичане, русские, итальянцы — все! — презирали друг друга «здоровым 
футуристическим презрением». Зловещие стихи упали на удобренную почву:

Мы славим агрессию, долгий марш, опасный прыжок, пощечину и удар кулаком, 
суровую бессонницу! И мы будем восхвалять войну — единственное лекарство для 
мира.

Прежде доктор Джекил сидел в Европе, а мистера Хайда отправили в колонии. Его 
подвиги в сердце тьмы воспел Киплинг в «Бремени белого человека». Теперь мистер 
Хайд вернулся из Конго и отправился на Сомму.
Что-то нашептывало в ухо: страшно!
Что-то кричало из мрака: страшно!
Что-то верещало в сознании: страшно!
Стеван Простран, усыновленный Теслой, «сербский слуга» Теслы, стал солунским 
добровольцем и через Красный Крест послал ему открытку.
Английские скульпторы и немецкие художники бежали сквозь экспрессионистские 
дымы и пуантилическое сверкание шрапнели. Солдаты, как Кеммлер, потели кровью. 
Бергсон и Ницше дрожали между отравленными газами и покрытыми волдырями. В 
окопах насиловали и распыляли человеческий образ.
— Интересно, если бы люди могли нагадить богам, они бы сделали это? — 
спрашивала Кэтрин Джонсон.
В Нью-Йорке Никола Тесла наблюдал, как стаи птиц разлетаются и вновь собираются 
перед библиотекой. Он свистел, и голуби облепляли его руки и поля шляпы. А 
семена сыпались из рук, падали на камень, падали в терновник и на плодородную 
землю, а он, как в Христовой притче, думал о мертвых автоматонах в Сербии, 
Германии, Бельгии, во Франции.
— Могу ли я жалеть злых идиотов? — спрашивал он себя и отвечал: — Могу!
Ему было жаль этих грязных паразитов, этих бездушных лжецов. Ему было жаль 
людей. Ему было жаль стариков. И малых детишек. И все живое.
— Ради душ утопленников надо птиц кормить, — говорила его мама Джука.
— Ради душ… Надо птиц кормить, — повторял Тесла.
— Ради душ…
Чтобы оправдать человечество, наш сентиментальный позитивист писал в журналах, 
что люди — это машины из мяса, которыми движут невиданные силы. У людей нет 
души. У них были плечи, с которых свалилась моральная ответственность. Каждый 
человеческий автоматон был неодушевленным снарядом. Планета несла его вокруг 
Солнца с огромной скоростью — девятнадцать миль в секунду. Скорость тела 
автоматона в шестьдесят раз выше скорости снаряда, выпущенного из самой большой 
немецкой пушки. Если бы планета неожиданно остановилась, каждый человек вылетел 
бы в пространство с силой, достаточной для того, чтобы выбросить снаряд весом 
шестьдесят тонн на расстояние двадцать восемь миль.
Всеми нами выстрелили, но куда?



101. На восток от солнца, на запад от луны

Он внимательно рассматривал снимки семьи Рузвельта, а затем фотографии с фронта.
 «Нью-Йорк таймс» сообщала о падении Ниша в Сербии. Бедняки в форме в серый 
полдень маршировали…
…в никуда.
Подскочил официант в балетных тапочках. На кончиках пальцев он держал поднос.
— Поставьте сюда!

Стайка золотых рыбок проплыла сквозь его сознание.

Симпатия в глазах официанта достигла степени безумия. На ученого вылилось 
неприличное количество наглого обожания.
Тесла опять вошел в моду.
Люди говорили, что он всегда концентрировал то, что Эмерсон называл внутренним 
светом. Внутренний свет Теслы сверкал в витринах и освещал в ночных 
пространствах поезда чикагского железнодорожного узла. Благодаря ему метро 
перелистывало освещенные станции в:
Бостоне,
Нью-Йорке,
Париже.
Что случилось бы, если у людей вдруг отобрали бы этот свет, который, как 
забрало, падал на глаза молодому Тесле?
Ночь поглотила бы золотые окна. Блистательный индустриальный карнавал Америки 
превратился бы в пейзаж из рассказов Эдгара Аллана По.
Рыцарь печального образа пролистал газету с военными сводками до конца. Чем 
ближе к концу, тем печальнее становились тексты. Наконец он обнаружил 
заголовок: «Эдисон и Тесла получили Нобелевскую премию».
Хотел ли он получить Нобелевскую премию после Маркони?

Опять проплыла золотая стайка.

И вместе с Эдисоном?
Манфред прочитал про собственное заявление: