— Отведите меня туда!
— Мне кажется, что вы слишком слабы…
— Так отвезите! У вас есть кресло-каталка? Нет? Так отнесите! Вы же здоровый 
молодой человек.
На фоне этого старца Саров ощутил себя очень здоровым и очень молодым. Он 
подхватил кресло, но тут же поставил его обратно. Извлек почти невесомое тело, 
перенес на топчан, привалил к стене.
— Подождите одну минутку, — сказал он, — я сейчас все устрою. У нас в парке нет 
скамеек, но зато там есть снег. Холодно, — пояснил он.
Саров подхватил кресло и выбежал в сени. Принялся рыться на вешалке. Расправил 
большой тулуп — годится! Отложил в сторону. Взял телогрейку, вышел на двор, 
поставил кресло спиной к корпусам завода лицом к диким просторам, почти не 
загораживаемым рядами колючей проволоки. Разложил телогрейку на сиденье — все 
теплее будет! — и отправился назад в дом. Закутал старика в тулуп, отнес в 
кресло, усадил поудобнее, нахлобучил на голову шапку-ушанку.
— Как хорошо! — сказал тот, оглядываясь. — Ночь, любимая ночь. Горы, снег, 
вечнозеленые ели. Как в детстве. Это то, что мне нужно. Сейчас. Ощутить себя 
молодым, юным, ребенком. Записывайте, молодой человек!
— Мне не на чем и нечем, — смущаясь, ответил Саров, который сам, первый 
почувствовал себя ребенком, несмышленым и недогадливым.
— Вы бестолковей моих секретарш! Ми-и-и-ис всегда ходили за мной с блокнотом и 
карандашом в руках. Другое дело, что я им ничего не диктовал. Серьезного. Вы 
еще здесь?!
Саров опрометью бросился в дом, схватил ежедневник, ручку, бегом вернулся 
обратно.
— Я готов!


Вот принесла нелегкая. В разгар
Видений моих дивных — мой подручный!
Всю прелесть чар рассеет этот скучный,
Несносный, ограниченный школяр! —


прошептал старик и, спохватившись, продолжил уже громче: — Да-да, хорошо. Вы 
записывайте. Я никогда ничего не записывал, я все держал в голове. О, сколько 
всего хранится в этой голове! — Он поднял руки, скинул шапку, провел рукой по 
волосам, разделяя их на прямой пробор и приглаживая в стороны. — И все это 
пропало вместе с головой. Слава богу, не навсегда. Человечество не наделало бы 
столько глупостей, если бы знало десятую долю того, что я не успел передать. Мы 
больше не допустим такого просчета, не так ли?
— Не допустим, — поддакнул Саров.
— Ваше дело — записывать, — осадил его старик и вдруг начал декламировать, все 
повышая голос:


Ihr naht euch wieder, schwankende Gestalten!
Die fr?h sich einst dem tr?ben Blick gezeigt.
Versuch ich wohl, euch diesmal festzuhalten?
F?hl ich mein Herz noch jenem Wahn geneigt?


— Маэстро, я не понимаю!
— Гете мало кто понимает!
— Я язык не понимаю!
— Так записывайте, когда начнете понимать! Господи, как же я не люблю 
ассистентов! Не мешайте мне!
Старик продолжил декламацию:


Ihr dr?ngt euch zu! nun gut, so m?gt ihr walten,
Wie ihr aus Dunst und Nebel um mich steigt;
Mein Busen f?hlt sich jugendlich ersch?ttert
Vom Zauberhauch, der euren Zug umwittert.


Ihr bringt mit euch die Bilder froher Tage,
Und manche liebe Schatten steigen auf…




Вы снова здесь, изменчивые тени.
Меня тревожившие с давних пор,
Найдется ль наконец вам воплощенье,
Или остыл мой молодой задор?
Но вы, как дым, надвинулись, виденья.
Туманом мне застлавши кругозор.