«поля-носителя», окружающего живые формы. (Акупунктурные точки также можно 
отнести к таким силовым полям.) Таким образом можно развлекаться предположением 
о современном инженере-электротехнике, которому сверхчувствительная трубка 
Теслы поможет обнаружить не только ауры Кирлиана, но и другие так называемые 
паранормальные явления, включая сущности, обычно называемые привидениями.
Вернувшись в Нью-Йорк, Тесла практически вел жизнь отшельника. Его друзья все 
еще могли вытянуть изобретателя из лаборатории. Но лишь на наиболее 
соблазнительные светские события. Ночные развлечения и игры прекратились. 
Роберт и Кэтрин Джонсон беспокоились о нем, предупреждая, что постоянная 
напряженная работа и отсутствие развлечений опять могут привести его на грань 
срыва.
Зима 1893 года для Кэтрин тянулась очень медленно без привычного общества Теслы.
 В январе она послала ему цветы в знак благодарности за что-то. Он нашел время 
послать ей статью профессора Крукса и радиометр Крукса, маленькую тепловую 
вертушку, вращавшуюся в откачанной лампе, которую он считал (или сказал, что 
считает) «самым прекрасным изобретением». Эти маленькие вертушки своей 
простотой воплощали для него идеал элегантного решения. Их все еще можно 
увидеть в магазинах мелких дешевых товаров. Их лопасти беззвучно «вращаются» 
солнцем.
Хотя наука не была любимым предметом Кэтрин, она почувствовала себя польщенной 
и довольной. Бурным непогожим февральским днем Кэтрин с Робертом сидели у 
камина, ей было скучно и тревожно. Под влиянием момента она написала Тесле 
записку и послала ее с посыльным: «Что вы делаете в эти непогожие дни? 
Интересно, неужели никто не придет вечером нас развеселить, скажем, около 7 или 
9 часов вечера к обеду. Нам очень скучно и очень-очень уютно возле камина, но 
двое — это так немного, все же должно быть трое, особенно когда в «моей стране» 
идет снег. В порядке ли эта чудесная машина, и готовы ли вы для встречи с 
фотографами и ударами молний и Юноной и остальными не менее значительными 
богами и богинями завтра? Приходите и расскажите нам. Мы будем ожидать вас к 7 
или 9». [7] Но «машина» не откликнулась, и Джонсоны были разочарованы, Роберт — 
не меньше Кэтрин.
Однако позже, весной 1894 года, эксперименты Теслы были столь эффектны, что он 
смог пригласить Джонсонов, Джозефа Джефферсона, Марион Крауфорд и Марка Твена в 
свою лабораторию, с целью пропустить «искры высокого напряжения через их тела» 
и позировать для первых фотографий, которые когда-либо делались при 
газоразрядных лампах.
Несмотря на полную погруженность в науку, Тесла все же нашел время, чтобы в мае 
написать статью и отправить ее в журнал Джонсонов «Century» о Змае Йоване, 
ведущем сербском поэте. А следующей весной он вернется на страницы журнала со 
статьей о своем любимом герое — Луке Филиппове.
Позже в том же году он пошлет в «Нью-Йорк тайме» Джона Фурда большую статью (30 
сентября 1894 года), в которой, помимо описания своей теории света, вещества, 
эфира и вселенной, он утверждал, что 90% всей энергии в электрических лампочках 
тратится впустую и что в будущем вовсе не будет необходимости передавать 
энергию, даже без проводов. «Надеюсь дожить до такого времени, когда смогу 
установить механизм посреди этой комнаты, — говорил он, — и двигать его 
посредством ничего другого, как энергии среды, находящейся в движении вокруг 
нас».
В этот наиболее продуктивный период своей жизни он был счастлив больше, чем 
когда бы то ни было. Ничто не предвещало надвигающейся катастрофы. Он продолжал 
жить в отеле «Герлах», и на его фирменных бланках в своем удивительно 
грациозном стиле он написал Кэтрин, наконец-то принимая приглашение на обед:

«Даже обед у «Дельмонико» — слишком светский для меня, и я опасаюсь, что если 
буду слишком часто изменять своим простым привычкам, то попаду в беду. Я принял 
твердое решение не принимать никаких предложений, пусть и очень 
соблазнительных; но в этот раз я вспомнил, что скоро буду лишен радости вашего 
общества (поскольку не смогу последовать за вами в Ист-Хэмптон, где вы 
намереваетесь
провести
это лето) — мной овладело непреодолимое желание принять участие в этом обеде, 
желание, которое никакой здравый смысл и осознание нависающей опасности не 
могут преодолеть. В предвкушении радости и возможного последующего страдания я 
остаюсь…» [8]


В июне 1894 года от Кэтрин из Ист-Хэмптона пришла робкая записка, распекавшая 
его за то, что он «шлет расстраивающие и сухие телеграммы добрым друзьям, 
которые так его ждут». Она добавила: «В моей стране никто
никогда
не бывает таким жестоким, особенно после знаков высоких почестей, когда друзья 
так жаждут его поздравить. Но в таких случаях, когда человек так весел и 
счастлив, он просто не может сказать другу «нет», он должен поделиться своим 
счастьем с ним.
Вот
кто друг в «моей стране». [9] Знаки почестей, о которых она упоминает, — это 
почетная степень доктора права (L.L.D.) от Американского колледжа и орден Св. 
Савы от короля Сербии.

Вскоре после этого она попробовала вариацию на ее обычный манер: приглашая