собственном игровом поле», — с «великими молчаливыми людьми с холодными глазами 
и тяжелыми улыбками». Его знаниям оказывали уважение, и он наслаждался этой 
игрой. Следовало ли ему позволить себе, подобно Эдисону, «О
Марган
изироваться»? Следовало ли ему
«обАстори
ться
», «обИнсулл
итъся
», «оРиан
итъся
»
или
«оФрик
итъся
»?
У него не было иллюзий относительно всех этих людей. Независимо от того, кто 
превращал в деньги его изобретения, все равно он бы вмешивался в его работу и 
цепко контролировал бы изобретателя. Именно так работала система, и это было 
той ценой, которую должен был платить изобретатель.

Его уже начали называть величайшим изобретателем в истории, более великим, чем 
даже сам Эдисон. И как подтверждение его успеха в Новом Свете, у него имелись и 
враги не только в лагере Эдисона, но и среди других ученых, которые получали 
меньше внимания прессы и которых никогда не приглашали на потрясающие 
демонстрации в его лабораторию.
Всю свою жизнь Тесла должен был культивировать поклонение толпы журналистов, 
издателей, редакторов и литераторов. Хотя его лекции принесли ему мировую 
известность и хранились в записях научных обществ, он никогда не предлагал 
статей академическим журналам. Действительно, когда он только приехал в Америку,
 их там не было, а связи с большой тройкой — промышленностью, правительством и 
университетами — еще не стали официальным способом признания ученого. Но теперь 
все менялось.
Он предпочитал работать в одиночку, когда время гениев-одиночек уже проходило. 
Сам Эдисон, последний из «независимых», был переходной фигурой, именно он 
учредил первые большие промышленные исследовательские лаборатории, определив 
условия развития современной науки.
Сопутствовавшая Тесле на протяжении всей его жизни нелюбовь к совместной 
деятельности была двойной: большинство других инженеров сводили его с ума своей 
некомпетентностью, к тому же он отвергал любую форму контроля. Если ему 
приходилось иметь дело с юридическим лицом, он предпочитал, чтобы это был 
президент или председатель правления.
Влиятельные лица, которых он мог наблюдать в течение дня в «Уолдорфе» после 
закрытия фондового рынка, были очень ограниченными собеседниками. Их интересы 
сводились к налогам и тарифам, их страхи витали вокруг финансовой паники и 
забастовок. Политика партий едва ли их интересовала, только, пожалуй, покупка 
депутатов как средство сохранения приемлемых налогов и тарифов. Ходила история 
об одном немецком торговце нефтью, известном как Джейк, которого пригласили на 
званый обед. Когда две милые женщины, сидящие по обе стороны от него, оказались 
в тупике и не знали, о чем говорить с ним, одна из них наконец спросила, 
нравится ли ему Бальзак. Джейк подергал себя за усы: «Я никогда не имел с ним 
дело вне биржи», — ответил он [1].
Журналисты и просвещенные женщины больше отвечали врожденному вкусу Теслы. Что 
касается джентльменов прессы, они так очаровывались его харизматическим 
присутствием, что после встречи едва могли вспомнить, какова его внешность, 
какого цвета его глаза, или длину его пальцев — последнее, как ни удивительно, 
было предметом огромного интереса публики.
Писатели в те времена часто пользовались витиеватым стилем в своей прозе. 
Ведущим представителем этого был Джулиан Готорн, романист и единственный сын 
Натаниэля Готорна. Пораженный первой встречей с Теслой, он описывает ее так, 
словно находился в гипнотическом трансе:
«Я увидел высокого стройного молодого человека с длинными руками и пальцами, 
его обманчиво вялые движения скрывали огромную силу мышц. Его лицо было 
овальным, широким к вискам, в линии губ и подбородка чувствовалась сила; с 
большими глазами, веки которых редко были подняты полностью, будто он находился 
в состоянии сна наяву, наблюдая видения, которые не видели остальные. У него 
была медленная улыбка, она словно пробуждалась на его лице. Он явно находил во 
всем юмористические черты. К тому же он обладал изысканными манерами и 
дружелюбием, почти женскими, но в основе его натуры была простота, прямота и 
честность ребенка… У него были густые волнистые каштановые волосы, голубые 
глаза и светлая кожа… Находиться рядом с Теслой означало ступить в область 
свободы, даже большей, чем одиночество, так как горизонты расширялись 
необыкновенно…» [2]
С другой стороны, один из секретарей Теслы написал, что у него были густые 
черные волосы, жесткие, как щетка.
Все же каждый, казалось, соглашался, что Тесла производил на всех сильное 
впечатление. Франклин Честер в журнале «Горожанин» писал, что никто не мог 
взглянуть на него, не ощутив его силы. Честер описывает его как человека выше 
шести футов роста (на самом деле его рост был шесть футов и шесть дюймов), с 
большими руками и ненормально длинными пальцами, «знаком огромного интеллекта».