В ПОИСКАХ ПОТОМКОВ

Мне с самого начала было ясно, что искать в архивах совершенно бессмысленно. 
Может быть, за годы работы я и наткнусь на пару косвенных доказательств, но их 
у меня и так хоть отбавляй. Игра не стоила свеч. А настоящие, секретные архивы 
мне, увы, недоступны.
Можно было попытаться найти современников тех событий. Но главные действующие 
лица — такие как Ган, Гейзенберг, Дибнер, Оесау — уже давно сошли со сцены. 
Возможно, кто-то из «мелкой сошки» — помощников и лаборантов — и остался в 
живых, но они вряд ли были хорошо проинформированы. Те обрывки знаний, которые 
имелись у них, не составят цельную и убедительную картину. Значит, нужно было 
искать детей и внуков ключевых деятелей: германских физиков, которые и 
создавали атомную бомбу Гитлера.
Задача была не столь простой, как кажется на первый взгляд. Именно поэтому 
одним прекрасным майским утром я сел на самолет, летевший в Берлин.
В столице ФРГ я в последний раз был года три назад, и не могу сказать, что она 
за это время серьезно изменилась. Все те же монументальные Бранденбургские 
ворота, зеленеющие липы на Унтер-ден-Линден, запах свежей выпечки по утрам, 
зонтики уличных кафешек… В первый день я побродил по улицам, сходил в парк 
Шарлоттенбург — как-никак историческая родина, здесь родился и вырос мой отец. 
На следующее утро я приступил к делу.
В первую очередь надо было задействовать фир-мы, специализирующиеся на поисках 
нужных людей. Таких сравнительно немного, действуют они под вывеской 
«генеалогических бюро», однако работают качественно. Результаты, впрочем, 
оказались разочаровывающими: большинство великих физиков были бездетны, 
поскольку посвятили себя науке; свои материалы они завещали государственным 
институтам, то есть добраться до интересующей меня информации таким путем было 
решительно невозможно. От нескольких участников проекта остались довольно 
далекие родственники, которые, естественно, были не в курсе дела. Для очистки 
совести я позвонил двоим-троим из них, назвавшись исследователем, изучающим 
развитие немецкой физики (если вдуматься, это было чистой правдой). Как правило,
 — у них уже побывали мои предшественники, и не по одному разу — так что ценных 
материалов там тоже не было. Я оказался перед глухой стеной.
Уже потеряв надежду, я попросил отыскать следы оберштурмбаннфюрера Ойле. Особой 
надежды у меня не было — скорее всего, он либо был убит в конце войны, либо 
бежал, либо основательно залег на дно. Целых три дня пришлось мне ждать 
результатов, но, честно говоря, они того стоили. Когда я открыл дверь конторы 
утром в пятницу, навстречу мне уже шагал улыбающийся клерк:
— Господин Кранц, мы нашли вашего Ойле.
— Он еще жив?
— Увы, нет. Он умер в 1979 году в Аугсбурге. Но — я думаю, это вас порадует — у 
него были дети!
— Они живут там же, в Аугсбурге?
— Нет, где-то в Южной Америке. Дело в том, что господин Ойле в 1945 году 
оказался в Аргентине. Он уехал туда с женой и двумя детьми — сыном и дочерью. В 
начале семидесятых они вернулись в ФРГ — очевидно, тоска по родине замучила. 
Как ни странно, жили они под своими именами. А вот дети их до сих пор в 
Западном полушарии.
— Отлично! Возможно ли отыскать адрес детей?
— Эта задача сложная, но…
Я поблагодарил и расплатился, забрав пакет с материалами. Мне, аргентинцу, было 
гораздо проще искать человека в собственной стране. Получалось, что я зря летал 
через океан? Или все-таки нет?
Вернувшись в Аргентину, я стал наводить справки относительно Ойле-младшего. 
Найти человека в нашей стране — все равно что отыскать иголку в стоге сена, но 
у меня был важный козырь. Ойле, очевидно, жил в одной из немецких колоний, в 
которых вырос и я. Жители таких поселений — довольно замкнутый кружок, где все 
знают друг друга. И у меня, в силу происхождения, был доступ в этот кружок. 
Навести справки по своим каналам было для меня парой пустяков.
Уже на следующий день я беседовал с довольно полным пожилым человеком, 
прекрасно помнившим семью Ойле.
— Да-да, были такие. Приехали в сорок шестом, жили довольно уединенно — в 
смысле, практически ни с кем не общались. Старший Ойле был человеком довольно 
надменным, угрюмым. Мы — дети — его побаивались. Жена у него какая-то пугливая, 
забитая, все время оглядывалась, словно боялась чего-то. Сын пошел весь в отца: 
высокомерный, неразговорчивый. Когда они приехали, ему было лет пятнадцать. А 
дочке лет пять. Она-то была шустрая, бойкая, все время прибегала к нам играть, 
хотя подозреваю, что от родителей ей за это попадало. Потом она при первой 
возможности выскочила замуж и уехала куда-то на север — не то в Перу, не то в 
Боливию.
— А сын?
— А сын так и живет тут, насколько я знаю. Ему сейчас около семидесяти. Детей у 
него не было, так что если б умер, стали бы искать его сестренку, а тут точно 
мимо меня б не прошли, я бы знал.
Найти сына — Адольфа Ойле (в честь кого его так назвали родители, можете 
догадаться сами) — оказалось делом нескольких дней. Куда сложнее договориться о 
встрече. Сперва старик вообще не хотел со мной разговаривать, крича: «Я уже 
рассказывал все, что знал!» — и бросая трубку. За кого он меня принимал, 
непонятно. Пришлось пойти окружным путем: отправить по почте пакет с моими 
книгами, вложив длинное и льстивое письмо. Зато, когда я позвонил Ойле спустя