тонка, и магма, некогда вырывавшаяся на поверхность, согревает потоки воды.
Но для того чтобы исследовать источник теплого течения, нужны подводные лодки. 
Ритшер немедленно связывается по радио с Берлином и просит прислать ему хотя бы 
пару-тройку крупных субмарин.



ОТКРЫТИЕ МЕРТВОГО ГОРОДА

Между тем и на базе «Хорст Вессель» не сидят без дела. Первая задача — это 
исследовать как можно большую территорию. Четыре самолета, имеющиеся на базе, 
совершают полеты, пользуясь каждым часом хорошей погоды. Борман располагал 
данными о странных оазисах, замеченных за несколько лет до этого; он поручает 
пилотам найти и исследовать их.
На поиски ушло приблизительно две недели. Наконец они принесли успех: из 
«Дорнье», приземлившегося на заснеженном аэродроме станции, экипаж с горящими 
глазами ринулся прямо в штаб экспедиции. Им удалось найти и сфотографировать 
один из оазисов, расположенный в глубине горного массива. По словам пилотов, с 
высоты они различили следы какого-то растительного покрова; возможно, место 
было пригодно для размещения там еще одной станции!
Но настоящий шок у исследователей наступил, когда были проявлены и отпечатаны 
фотоснимки. На пленке были четко видны искусственные сооружения, заполнявшие 
всю горную долину. Больше всего они напоминали аэродром с широкой и короткой 
взлетной полосой.
Борман немедленно распорядился отправить в долину, получившую название 
Флюгхафен, — «Аэропорт» — экспедицию на двух «Дорнье». Пилоты подтвердили, что 
объект окружен непроходимыми горами и добраться до него можно только по воздуху.
 Одним из двенадцати человек, вылетевших на встречу с неведомым, был Олаф 
Вайцзеккер.
Как я уже писал, дядя Олаф умер в 1996 году. В его завещании был упомянут и я. 
Правда, доставшееся мне наследство не представляло, на взгляд непосвященных, 
никакой материальной ценности. Это был пакет с бумагами, среди которых хранился 
и дневник его путешествия.
Четырнадцатого октября 1938 года. Наши самолеты долго кружили над горной 
долиной — пилоты понимали, что второй попытки сесть у нас не будет, и старались 
не ошибиться. Наш «Дорнье» первым заходит на посадку. За окнами мелькают 
отвесные скалы. Наконец мы касаемся земли. Машина катится по какому-то покрытию,
 как по взлетной полосе берлинского аэродрома. Но мы до последней секунды не 
можем расслабиться: кто знает, что там впереди? Наконец машина останавливается.
Мы выходим на свежий воздух. Второй «Дорнье» садится следом, но мы не смотрим 
на него; перед нами расстилается панорама мертвого города! При просмотре 
фотоснимков в лагере некоторые скептики высказывали предположение, что никакого 
города на самом деле нет и «руины» — не более чем причудливое творение природы. 
Сейчас они уже и не пытаются что-то доказать, а стоят рядом со мной с 
разинутыми ртами.
То, что перед нами небольшой город, — несомненно. Остатки зданий, в которых 
сохранились дверные и оконные проемы; ступени лестниц; черные обелиски — вот 
первые детали, которые жадно впитывает в себя наш мозг. То, на чем мы стоим, — 
ровная скальная поверхность. Мы так и не смогли понять, что это: тщательно 
обтесанный скальный выступ или каменные блоки, пригнанные друг к другу с 
поразительной точностью. В глубине виден ступенчатый храм, напоминающий 
ацтекские пирамиды. Скоро, совсем скоро мы вдоль и поперек облазаем все эти 
руины; но сначала нужно разбить лагерь, за что мы и принимаемся.
Лагерь был разбит в одном из находящихся рядом со «взлетной полосой» сооружений.
 В тот же день ученые приступили к планомерному обследованию города. Поселение 
было разделено достаточно широкими улицами на прямоугольные кварталы, 
застроенные каменными домами. От некоторых домов остались только фундаменты, 
другие были почти совершенно целыми. «Взлетная полоса», проходившая по самому 
центру города, была, судя по всему, главной улицей, возможно — местом 
празднеств и торжественных церемоний. Одним своим концом она упиралась в 
ступенчатую пирамиду. Другим — в остатки большого здания, которое ученые 
окрестили «дворцом».
На площади перед пирамидой стоял длинный черный обелиск, покрытый письменами и 
изображениями. Ученые ожидали увидеть иероглифы, но судя по всему, у оставивших 
надписи имелся какой-то алфавит, отдаленно напоминавший рунический. Естественно,
 все надписи были тщательно сфотографированы. По углам площади стояли четыре 
скульптуры, напоминавшие великанов с острова Пасхи, но примерно в два раза 
меньше по размеру. Вход в пирамиду ученые так и не смогли обнаружить, зато 
поднялись на ее вершину и осмотрели панораму Мертвого города.
Примерно посередине широкую магистраль делила на две половины другая, 
перпендикулярная ей улица. Не такая широкая, она обеими своими концами 
упиралась в скалы. Впрочем по ней немцы прошли лишь на следующий день. Но я 
снова уступлю место выдержкам из дневника дяди Олафа:

Пятнадцатого октября 1938 года. Двигаемся по перпендикулярной улице. Все более 
или менее интересное фотографируем. К сожалению, практически нет мелких 
предметов, которые мы могли бы унести с собой. Дома от центра к окраине 
становятся все более простыми, без изысков. Куно говорит, что лучшей находкой 
для нас стало бы кладбище — там мы нашли бы и все интересующие нас предметы, и 
бренные останки здешних обитателей. В царящей здесь гробовой тишине его слова