восстании на «Потемкине» отсутствуют. Когда и кто их оттуда изъял, нигде узнать 
не удалось. Теперь главный источник информации – воспоминания оставшихся в 
живых участников тех достопамятных событий, которые у нас начали свободно 
публиковать только после развала СССР. В версии восстания, воспроизведенной в 
известном советском фильме, настораживает тот факт, что оно началось сразу 
после прибытия миноносца из Одессы. Но ведь понятно, что несвежее мясо – это 
всего лишь повод, а никак не причина революции. Чей и какой приказ пришел на 
броненосец из Одессы, до сих пор неизвестно, однако одесский след в деле 
«Потемкина» обнаруживается. В этом я совершенно уверен и полностью разделяю 
выводы Шигина. Корабль пришел в Одессу за «свежим мясом», но не для еды.
Часть экипажа, матросы броненосца из числа социал-демократов, не желали 
восстания и делали все, чтобы его не допустить, но их фактически отстранили от 
влияния на развитие ситуации, и восстание произошло. Почему не хотели выступать 
социал-демократы? Почему они оказались в меньшинстве и были вынуждены в конце 
концов подчиниться обстоятельствам? Кто на них повлиял? Почему восставшие 
расправились со своими офицерами с такой зверской жестокостью, поубивав большую 
часть из них? Почему восставший «Потемкин» сразу же помчался именно в Одессу, а 
не в Севастополь, чтобы попытаться присоединить к себе остальной флот? С точки 
зрения здравого смысла поход в Одессу команде «Потемкина» ничего дать не мог, 
ибо броненосец по-прежнему оставался одинок перед лицом всего Черноморского 
флота. Необходимо учесть, что восстание на «Потемкине» началось внезапно для 
флотского командования; приход его в Севастополь мог сразу же присоединить к 
восстанию большую часть эскадры. Ответ может быть только один: Одесса-то 
«Потемкину» была, собственно, не нужна, зато кому-то в Одессе броненосец был 
очень нужен. А потому можно с большой долей уверенности предположить, что 
решение на поход к Одессе принималось не на палубе мятежного броненосца, там 
его только озвучили, а затем и исполнили. Однако даже прибытие «Потемкина» не 
спасло восстания в Одессе. Когда началась паника, об одиноком броненосце уже 
забыли. На «Потемкине» сразу упала дисциплина, начался разброд и шатание, в 
результате чего, поплавав по Черному морю, корабль поспешил сдаться румынским 
властям. Все это подтверждает факт, что все в восстании изначально ставилось на 
Одессу, а броненосец был лишь использованным в этом плане средством.
Владимир Шигин поведал о «легендарной личности» Шмидта. Какова была во всех 
этих событиях роль лейтенанта Шмидта (и какова его настоящая биография), многие 
интересующиеся историей узнали в 2005 г. из документального фильма, показанного 
на одном из центральных телеканалов. Его истинная биография принципиально важна 
для разбора катрена. Вот с какими странностями столкнулся В. Шигин в своих 
исследованиях.
Итак, «Потемкин» остановился на рейде. Когда утром 15 июня одесситы пришли в 
порт посмотреть на красивый броненосец, то там их ожидал страшный сюрприз: на 
конце Нового мола стояла палатка с телом убитого матроса. Как объяснялось, это 
был матрос Григорий Вакуленчук, застреленный старшим офицером броненосца 
«Потемкин» капитаном 2-го ранга Гилляровским в самом начале восстания. Но здесь 
не все так просто. Впоследствии выяснилось: настоящая фамилия матроса была не 
Вакуленчук, а Омельчук, что подтвердил в своем донесении о восстании на 
«Потемкине» командир Одесского порта генерал-майор Перелешин. И странность – не 
только в измененной зачем-то фамилии. В «Календаре русской революции» за 1917 г.
 петроградского издательства «Шиповник» относительно одесских событий написано, 
что во время первого столкновения с полицией был убит не один, а двое рабочих. 
«Один из трупов украла полиция, другой рабочие подняли на носилки и с пением 
„Варшавянки“ понесли по рабочим кварталам». А зачем полиции воровать труп 
рабочего? Что, у них других дел не было тогда? Рискнем предположить, что труп 
был припрятан самими организаторами восстания, и этот труп они положили в 
палатку на Новом молу, выдавая его за труп потемкинца. Похоже, именно поэтому и 
возникла весьма странная путаница с фамилией. Печать много писала о знаменитом 
совместном митинге матросов и рабочих у тела Вакуленчука, при этом о самих 
похоронах ничего толком не известно.
Остались воспоминания о них поэта А. Федорова. Во второй половине дня 15 июня, 
проходя по Гаванской улице, он столкнулся с весьма странной процессией, 
поднимавшейся из Карантинной гавани, о которой написал: «Запыленные матросы, 
всего человек 8-10, шли за гробом, поставленным на дроги. Некоторые матросы 
были одеты в матросские куртки, а один из них был в желтом замазанном дождевике.
 Позади этой странной процессии ехала карета, а в ней за стеклами виднелись 
какие-то совсем чужие этой компании физиономии и опять-таки – матросская 
куртка». Нетрудно догадаться, что «чужие физиономии» – это члены все того же 
загадочного Комитета, отвечавшие за похороны потемкин-ца. Вопрос о том, кого 
хоронили в тот день – рабочего или матроса, так навсегда и повис в воздухе.
Но Одессу похороны матроса уже не интересовали, поскольку в оставшемся без 
твердой власти городе начался грабеж. В порт и центр потянулся одесский люмпен, 
все ждали только ночи, чтобы начать мародерство с размахом. Потом началось 
массовое бегство людей из Одессы, деморализация быстро охватила людей, которые 
всего сутки назад ратовали на митингах за свободу. Обезумевшие от страха 
активисты и ораторы затаптывали слабых и стариков, сталкивали с подножек 
вагонов барышень и дам. Среди беженцев оказались и комитетчики, готовившие 
сепаратистское восстание в пользу Южно-Русской республики. Теперь, сидя в 
вагонах уходящих из Одессы поездов, они во все голоса сокрушались о погибших в 
городе ценностях и ругали правительство за то, что оно не смогло навести 
порядка в Одессе. Так безумное одесское отребье спасло страну, сорвав 
честолюбивые планы комитетчиков, мечтавших с помощью аккуратной и правильно 
освещенной в газетах революции создать на юге России еврейское государство.