что нашлись бы и советские ученые, если бы тогда они попытались разгадать 
феномен Мессинга, перешагнуть через догмы материализма, глубже проникнуть в 
неизведанные глубины человеческого мозга. Ведь доктор Абель научил еще юного 
Мессинга выделять в подсознании именно ту мысль, которую надлежало услышать.
Обращались к Мессингу и с просьбой:
– Научите, Вольф Григорьевич!
В ответ он обычно пожимал плечами. Видимо, развить эту способность можно, как и 
всякую другую, например, умение рисовать. Но если у человека нет таланта 
художника, он не напишет великих картин, сколько бы его ни учили.
Я лично не замечал у себя особых способностей к телепатии, но иногда «читал» 
мысли людей, зная их характер, отношение к разбираемому вопросу, о многом 
догадывался по их поведению – нервозности или равнодушию, по изменяющемуся 
выражению лица… Это – не телепатия, а умение, которое я назвал бы 
«физиономистикой». Удивляюсь, как это люди не могут сразу определить характер и 
суть человека, наблюдая, к примеру, и не раз, по телевидению того или иного 
политика.
В юные годы у меня был соавтор, вдвое старше меня, заслуженный артист РСФСР 
Владимир Давыдович Брагин, которому я очень обязан в жизни. Он работал в Театре 
Ленинского комсомола, который хотели закрыть, – зрители его почти не посещали 
из-за слишком прямолинейных партийно-патриотических спектаклей. Спас положение 
Владимир Брагин, пригласив домой тогдашнего министра культуры и в приватной 
беседе вместе с другими ведущими артистами театра отговорив от подобного 
решения. Это – кстати. К сожалению, Владимир Брагин заболел тяжелой формой рака,
 и однажды я подумал, что будет очень жаль, когда он уйдет из жизни, оставив 
жену с маленьким ребенком… Тут же лицо Брагина исказилось недовольной гримасой, 
он опустил голову и задумался. Очевидно, прочитал мою мысль.
Не сомневаюсь, что если не телепатическими, то гипнотизерскими качествами 
обладает поэт Андрей Вознесенский. Я живу недалеко от Дома литераторов и иногда 
вдруг ни с того ни с сего чувствовал, что должен туда пойти.
– Зачем? – спрашивала мама.
– Нужно, не знаю зачем, – отвечал я.
В вестибюле Дома литераторов меня обычно поджидал слегка улыбающийся Андрей 
Вознесенский, которому необходимо было со мной поговорить. Это было давно, в те 
годы, когда мы часто общались, вместе выступали и у нас была общая тема для 
бесед. Я рассказал об этих случаях его другу и ученику поэту Петру Вегину, ныне 
живущему в Америке. «И меня он так же вызывает», – ничуть не удивился Петр 
Вегин. Однажды ночью я внезапно и резко проснулся, а через несколько секунд 
раздался телефонный звонок. Я посмотрел на часы. Было два часа ночи. Звонил 
Вознесенский.
– Ты не спишь? – спросил он.
– Не сплю, – признался я, и он поведал о том, чем срочно хотел со мной 
поделиться.
Потом Вознесенский рассказывал мне, что, отдыхая в ялтинском Доме творчества 
писателей, ныне «приватизированном» Украиной, он вышел на прогулку и вдруг на 
него стали «надвигаться» глаза знакомой, оставшейся в Москве. Глаза 
приближались, становились все больше, и Вознесенский, упав на спину, очутился в 
яме. К счастью, не разбился. Через неделю в Ялту приехала его знакомая и точно 
указала место и яму, в которую он свалился.
Я не знаю, как назвать все «это». Лишь квалифицированные ученые могут после 
многих опытов и раздумий объяснить подобные случаи и уникальный феномен 
Мессинга в первую очередь.
После смерти жены Вольф Григорьевич стал более нервным и раздражительным. 
Валентина Иосифовна стойко переносила его капризы: то он предлагал ей 
участвовать в том или ином номере, то удивлялся ее присутствию на сцене. Ему не 
хватало Аиды Михайловны, хотя Валентина Иосифовна отменно выполняла свои 
обязанности. Были и другие раздражители. Серьезные ученые по-прежнему обходили 
вниманием его работу. Ею заинтересовался молодой исследователь Лазарев, но он 
рано ушел из жизни. В какой-то мере их можно если не оправдать, то понять – они 
просто по-человечески боялись объявить реальностью опыты Мессинга, не связанные 
с марксистской наукой.
Застывшие догмы настолько укоренились в их сознании, что, объясняя любые 
явления, они как от печки танцевали от материализма. Профессор Александр 
Китайгородский напечатал в «Литературной газете» статью, где утверждал: 
поскольку нельзя объяснить прямую передачу образов, ощущений и мыслей из мозга 
в мозг путем каких-либо электромагнитных волн, то и телепатии принципиально 
быть не может. Но нашелся молодой любитель-телепат Карл Николаев, который 
пришел в редакцию журнала «Знание – сила» и сказал:
– Согласен встретиться с Китайгородским только для того, чтобы он провел со 
мною абсолютно беспристрастные опыты и установил истину. Профессор просто 
никогда не видел телепатов. Нехорошо, что он судит о вещах, которые не изучил 
сам. Я постараюсь переубедить ученого, послужить для него подопытным кроликом…
Профессор, конечно, от встречи отказался. Судьба Николаева, увы, мне неизвестна,
 и о нем больше ничего не рассказывает в своих мемуарах Мессинг. Он сам 
вступает в спор с Китайгородским: «…Давным-давно известно, что мыслительная 
деятельность человека сопровождается возникновением в мозгу биотоков. Их 
великолепно умеют снимать и записывать в виде зубчатых кривых на широких листах 
бумаги. Причем чем энергичнее, чем напряженнее думает человек, тем больше и 
резче эти кривые. Значит, при рождении мысли рождаются и биотоки, и 
сопровождающее их электромагнитное поле. Почему бы не считать его той 
материальной субстанцией, которая участвует в транспортировке мысли? На это