ошибался. Думали, и немало. Ведь его эвакуировали не в Красноярск, Омск или 
Томск, а именно в Новосибирск, где было много военных заводов, а потому 
действовало одно из самых сильных и бдительных в стране подразделений 
госбезопасности.
Я не раз бывал в Новосибирске со своими авторскими вечерами. И вот в 1987 году 
после завершающего выступления ко мне подошел крепкий краснолицый мужчина, 
представился директором завода и предложил распить с ним бутылку коньяка. Я 
сказал, что сегодня же вечером уезжаю, но мужчина настаивал на своем. По дороге 
в гостиницу к нам присоединились еще два человека – женщина средних лет и 
молодой, ничем не примечательный парень. Они зашли ко мне в номер, и парень 
совершенно неожиданно взял мой приготовленный к отъезду чемодан, открыл и 
высыпал на кровать содержимое. На одеяло полетели одежда и две книги из серии 
«Литературные памятники», приобретенные в Новосибирске. После этого гостям 
отступать было некуда, и краснолицый представился мне полковником 
госбезопасности, другие – сотрудниками более низких званий.
– Сегодня на вашем выступлении присутствовал весь наш отдел – восемьдесят 
человек! – то ли с гордостью, то ли с угрозой произнес краснолицый. Что они 
искали в моем чемодане? Запрещенную литературу, что ли?
Представляю, как действовало местное КГБ в военные годы. Вольф Мессинг, даже 
будучи классным телепатом, по всей видимости, не задумывался над тем, что к его 
встрече в Новосибирске готовились очень тщательно. Была создана комиссия из 
представителей ГБ, обкома партии и филармонии. Особенно его приездом были 
обеспокоены и озадачены сотрудники ГБ.
– Этому Мессингу предстоит выступать в эвакогоспиталях, там вряд ли он навредит,
 но если будет подрывать дух и волю выздоравливающих, то мы тут же примем меры.
– Москва все-таки прислала, – заметил кто-то.
– Москва прислала, а отвечать за него нам, – парировал начальник ГБ. – 
Запланированы ли его концерты на оборонных предприятиях?
– Конечно, – подтвердил представитель филармонии, – они – основные плательщики.
– Тут дело серьезнее, чем в госпиталях: не отпечатаются ли в его сознании 
действия секретных механизмов? – задумался начальник ГБ.
– А он их не увидит, – сказал представитель филармонии, – мы его быстро 
проведем в красный уголок. Окружим людьми и проведем. Он даже ничего на заметит.
 Тем более видит неважно. Носит очки.
– Но может почувствовать. Он – телепат какой-то, – сказал начальник ГБ.
– Не думаю, – вмешался в разговор представитель обкома, человек с высшим 
гуманитарным образованием, – его действия полностью объясняются 
материалистическим мировоззрением. Через движения мышц он познает мысли и 
чувства человека. Мессинг непосредственно ощущает двигательные импульсы, 
поступающие из мозга в мускулатуру. Я наводил справки.
– Официальные?
– Конечно. С подписями и печатями, на специальных бланках.
– Все-таки я советовал бы за ним присматривать. Мы разработали методы 
наблюдения, – сказал начальник ГБ, – но помощь народа, помощь общественности не 
помешает. Даже в туалете кто-нибудь из иностранных резидентов может передать 
Мессингу задание или получить от него секретные материалы о числе военных 
предприятий, о том, что они выпускают. Ведь у нас в городе немало болтунов, 
особенно среди пьянчуг-инвалидов. Мы проведем с ними нужную работу.
– А как платить будем? – робко заметил представитель филармонии, боясь, что ГБ 
отменит концерты Мессинга, на которые уже поступили многочисленные заявки.
– Как… Как… – замешкался представитель обкома, – как ему всюду платят. – Высшую 
ставку, – тихо промолвил представитель филармонии.
– М-да, – почесал затылок начальник ГБ, – а вдруг выяснится, что он все-таки 
шпион, а мы его по высшей ставке оплачивали? Позора не оберешься. Не отмоешься. 
Никогда!
– Надеюсь, он не окажется ни шпионом, ни вредителем, – осторожно произнес 
представитель обкома, – его проверяли в Москве. И в других городах. Множество 
раз. Он предсказал смерть Гитлеру, если тот нападет на СССР.
– Это патриотично, – согласился начальник ГБ, – но Гитлер пока жив и 
подбирается к Сталинграду. В любом случае предсказание Мессинга надо включить в 
предисловие к его концерту.
– Сделаем, – отозвался работник филармонии. – Мой директор сейчас болен, в 
понедельник выйдет и сразу подключится к этому вопросу. Но как быть с 
продуктовой карточкой? Говорят, этот Мессинг на каждом выступлении затрачивает 
массу энергии. Может, отнести его к рабочим.
– Это не в нашей компетенции, – сказал представитель обкома, – артисты 
относятся к служащим. Выдадим ему то, что полагается. Одно ясно – с этим 
Мессингом надо быть всегда начеку!
Так или приблизительно так могло проходить совещание по поводу прибытия 
Мессинга в Новосибирск. Ему выделили комнату в общей квартире, чтобы за ним 
дополнительно приглядывали соседи. И они следили – следили за каждым его шагом: 
когда он уходит из дома, когда приходит, не превращается ли по вечерам в зверя 
(был распространен и такой слух).
Мессинг наверняка чувствовал и слежку за ним, и окружавшую атмосферу 
подозрительности. Кстати, отзывы о его концертах были в большинстве не столь 
пространны и хвалебны, как приведенные в мемуарах, и заключались в двух словах: 
«Концерт состоялся». Однако всегда выручали зрители – Мессинг знал, что нужен 
им, что их горячие, искренние аплодисменты – вот истинная оценка его работы, 
его творчества, а не грязные слушки злобных и темных типов. Новосибирск – 
суровый, холодный город, и людям живется в нем нелегко. Поэтому они пытаются