завоевана, работать становится значительно легче».

Как пишет Мессинг, Ганусен прибегал для этого к нечестному приему – первые два 
номера исполнял с подставными людьми: «Едва он (Ганусен. –
В. С.
) вышел на сцену, из глубины зала раздался крик: «Шарлатан». Ганусен «сыграл» 
чисто по-артистически оскорбленную невинность и пригласил на сцену своего 
обидчика. С ним он показывал первый номер. Надо ли говорить, что «оскорбитель» 
мгновенно «перевоспитывался», уверовав в телепатию, и что в действительности 
этот человек ездил из города в город в свите Ганусена. Я это понял сразу. Но 
аудитория это приняла за чистую монету, и аплодисменты стали более дружными. 
Начиная с третьего номера, Ганусен работал честно, с любым человеком из зала. 
Очень артистично, стремясь как можно эффектнее подать свою работу. Однако 
использование им вначале подставных лиц не могло уже потом до конца вечера 
изгладить во мне какого-то невольного чувства недоверия. Мне кажется, что 
человек, наделенный от рождения такими способностями, как Ганусен, не имеет 
права быть непорядочным, морально нечестным. Это мое глубокое убеждение».

В идеале Мессинг прав, но, возможно, в оценке Ганусена он перегибал палку, 
забывая, что коллега, чистокровный еврей, жил в Германии, где к власти упорно 
шел Гитлер. Ганусена и его жизнь очень точно описывает Лион Фейхтвангер в 
образе Оскара Лаутензака. «Сегодня Гитлер был в ударе, он превзошел самого себя.
 Издевался, неистовствовал, любил, громил. Казалось, он зажег перед публикой 
сверкающий фейерверк. А Оскару чудилось, что все это делается ради него. Для 
него одного этот человек из кожи вон лезет и так старается, что с длинной пряди 
на лбу и с коротких усиков падает пот. Оскар должен подать ему знак, этому 
человеку на трибуне, и получить знак от него; и вот кожа его лица натянулась, 
зрачки сузились, его дерзкие глаза стали неподвижными и вместе с тем живыми. Он 
погрузился в себя, весь обратился в волю. „Ты там, наверху, – приказала эта 
горячая воля, – знай, что я здесь. Я понял яснее, чем другие, каким несказанным 
трудом добился ты успеха и как вдохновляет тебя удача; подай мне знак. Посмотри 
на меня, как я смотрю на тебя“. Вдруг в Гитлере почувствовалась мгновенная 
неуверенность – только Оскар заметил ее. Заметил, как человек на трибуне 
внезапно начал искать кого-то в толпе. Затаив дыхание, Оскар следил за взглядом 
Гитлера. И вот – свершилось. С почти физическим сладострастием он ощутил, как 
взор Гитлера погрузился в его взор. И с этой минуты эти двое людей не отводили 
глаз друг от друга: Гитлер в громком crescendo, казалось, превзошел самого себя.
 Кипел, шипел, гремел, визжал, льстил, глумился. И на лице Оскара отражались 
глумление, лесть, любовь. Гитлер и Оскар давали друг другу грандиозный 
спектакль».
В тот вечер они познакомились. Пожали руки, глубоко заглянули друг другу в 
глаза. Безмолвно заключили союз. «Если ты меня предашь, – сказали глаза Гитлера,
 – ты погиб. А если останешься верен, то будешь моим подручным, и я поделюсь с 
тобою моей добычей».
В 1944 году эмигрировавший Лион Фейхтвангер издал в Лондоне роман «Братья 
Лаутензак». В это время мало кто догадывался, что литературный герой 
произведения не плод фантазии автора, а списан им (не без участия писательского 
воображения) с натуры. Глубоко проникнуть в характер героя, видимо, помогла 
Фейхтвангеру автобиографическая книга прототипа «Моя линия жизни», вышедшая в 
1930 году и на русский язык не переведенная. «Однажды ночью я неожиданно 
проснулся. Словно чья-то рука подняла меня с постели, вывела на улицу и 
направила к дому аптекаря. Там я поднял с постели его дочь Эрну, взял ее за 
руку и, ни слова не говоря, повел на кладбище. Там мы присели за большим 
каменным надгробием. И в это время раздался взрыв, и дом аптекаря охватило 
яркое пламя. Это было моим первым спасительным предвидением». 
Мальчику-спасителю было всего три года, как он уверяет в своей книге.
На своих первых сеансах Ганусен делал то, что и Вольф Мессинг, работая с 
индукторами из зала. Но лучше всего ему удавались беседы с людьми, у которых он 
угадывал прошлое и будущее. Говорят, он обладал умением находить под землей 
воду и полезные ископаемые. Но фактов, подтверждающих феноменальную способность,
 нет, и, возможно, это всего лишь легенда. Уже в конце двадцатых годов о 
Ганусене рассказывали удивительные истории: то он предсказал гибель океанского 
лайнера, то сумел найти деньги, украденные в коммерческом банке… Его имя 
окружали скандалы. Журналисты писали, что о крушении лайнера он узнал из 
зарубежных газет, прежде чем эта весть дошла до Вены, а деньги сумел найти, 
обладая связями в воровском мире…
Его настоящее имя – Хершель Штайншнайдер. Он родился 2 июня 1889 года. Дед его 
был старостой в синагоге. Отец и мать – цирковые артисты. Наряду с простейшими 
фокусами, мальчик научился у цирковых гипнотизеров умению вглядываться в глаза 
людей, разгадывать их внутренний мир и предугадывать судьбы. На этом поприще он 
вскоре намного перещеголял своих учителей.
Книга Ганусена о себе – восхваление собственных телепатических достоинств. 
Кстати, по своей сути она очень близка другому произведению – «Моя борьба», 
которое сочинил его будущий клиент и хозяин Адольф Шикльгрубер, мечтавший, как 
и Ганусен, вырваться из низов и добиться у Германии признания своей 
гениальности.
Тем не менее позже Ганусен старался изъять свою книгу, чтобы скрыть даже не 
завуалированное там еврейское происхождение.
В 1926 году в одном из берлинских салонов Ганусена представили Гитлеру. Они 
были ровесниками, оба не имели настоящего образования, оба интересовались