поле под Ватерлоо.
Мир опустился на Европу, словно сгущающиеся сумерки, покрывшие тела шестидесяти 
тысяч убитых и раненых солдат из ста сорока четырех тысяч, сражавшихся в тот 
день.
«Я все еще не могу понять, почему я проиграл, — часто сетовал Наполеон на 
острове Святой Елены. — Лучше бы я погиб под Ватерлоо!»
В 90-м катрене десятой центурии Нострадамус предсказывал:


В столетьях сто раз умирают тираны,
Ученым и честным сдавая всю власть.
Не скоро затянутся старые раны,
Ведь низость и грязь не смогли обуздать.


Должно быть, он описывает душевные страдания Наполеона — деятельного, активного 
человека, скатившегося с гребня истории и вступившего в неравную битву с двумя 
величайшими врагами — временем и бездействием. Слова о том, что он умрет «сто 
раз», могут быть также намеком на период, который историки называют «Сто дней»,
 — те три месяца, что прошли между триумфальным возвращением Наполеона в Париж 
20 марта 1815 года и его окончательным поражением при Ватерлоо 20 июня.
И вот к какому выводу приходит ясновидец в 32-м катрене первой центурии:


Величие империи все-таки сгинет,
И скипетр положит такая страна,
Земель завоеванных нет и в помине,
Остался без зерен кровавый гранат.


По Нострадамусу, «приход простого народа» в 1792 году подготовил царство 
диктатора-простолюдина, который заставил коронованных особ Европы принять его 
законы и стратегию, чтобы в конце концов положить конец его империи. В итоге 
объединенная Европа, победившая Наполеона, стала еще более «наполеоновской», 
чем ее противник. Первому Антихристу — Наполеону удалось направить ход 
европейской истории к уничтожению монархии и заложить тем самым основу для 
деятельности двух последующих Антихристов. Нострадамус предсказывает их приход 
в 1940-х и 1990-х годах.
Узник острова Дьявола
В девять часов утра в субботу 5 января 1895 года во дворе Французской военной 
академии перед строем солдат генерал зачитал приговор стоявшему рядом 
арестанту: «Альфред Дрейфус, вы недостойны носить оружие. Именем французского 
народа мы лишаем вас воинского звания».
В ответ огромная толпа за оградой истошно вопила: «Предатель! Смерть ему!»
Когда шум немного смолк, Дрейфус крикнул:
— Солдаты! Они наказывают невинного человека! Они бесчестят невиновного! Да 
здравствует Франция, да здравствует армия!
К нему поспешно подбежал сержант и сорвал с его фуражки и рукавов офицерские 
знаки различия капитана. Но этого мало, сержант сорвал фирменные пуговицы с 
мундира и даже нашивки с брюк арестанта. В довершение он выхватил из ножен 
офицера шпагу и сломал ее о колено. Разжалованного провели мимо строя солдат, 
посадили в полицейский фургон и отвезли в городскую тюрьму, как обыкновенного 
преступника.
Так закончился первый акт трагедии капитана Альфреда Дрейфуса, обвиненного в 
шпионаже в пользу Германии.
Несчастного экс-капитана вскоре отправили в цепях в каторжную тюрьму на остров 
Дьявола. Перед тем как отплыть туда, Дрейфус написал жене: «О моя дорогая жена, 
сделай все, что только можно, чтобы найти виновного… Изменник действительно 
существует, только это не я».
С этого момента его жена и друзья стали доказывать невиновность Дрейфуса. За 
невиновного вступились многие, в том числе и писатель Эмиль Золя. Он написал 
свой знаменитый памфлет «Я обвиняю». Это было открытое письмо президенту 
Франции, в котором он бросил вызов несправедливому осуждению Дрейфуса. Письмо 
было напечатано в газете «Аврора». В нем Золя обвинил семерых 
высокопоставленных военных и троих экспертов-графологов в фабрикации улик 
против Дрейфуса. После этого и самого Золя привлекли к суду за клевету и 
признали виновным. Писателю пришлось укрыться в Англии.
Там же скроется и настоящий изменник, майор Эстергази, когда почует, что 
разоблачение близко. Начальник контрразведки подполковник Пикар напал на след 
подлинного шпиона и добыл против него неопровержимые улики. Но когда 
подполковник решил доказать, что изменник — Эстергази, высшие военные из 
соображений армейского престижа посоветовали придержать добытые сведения. А 
сами тем временем приказали сфабриковать новые улики против Дрейфуса.
Сведения об этом просочились в прессу. Более того, в правительственных кругах 
стали подозревать, что в деле замешано еще одно лицо. Пикару удалось тайно 
передать в правительство свою информацию. И тогда стало ясно, что бордеро, то 
есть шпионское донесение, было написано Эстергази, а не Дрейфусом. Об этом брат 
осужденного рассказал в письме в газету, а копию письма отослал военному 
министру.
Эстергази потребовал созвать трибунал. Он справедливо надеялся, что военные не