встретить короля в толпе простолюдинов, и указал на человека с пышной седой 
бородой, стоявшего неподалеку в первом ряду.
Карл IX улыбнулся магу и жестом поманил его к себе. Нострадамус спокойно 
подошел к королю и поклонился. В руке ой держал массивную индийскую трость, 
украшенную серебряной инкрустацией. Он теперь не расставался с ней при ходьбе — 
все больше давала о себе знать подагра.
В тот же вечер Нострадамус получил приглашение пожаловать в замок вместе с 
членами своей семьи — женой, тремя сыновьями и тремя дочерьми, чтобы 
представить их королеве-матери и королю-сыну.
Екатерина Медичи ласково их приняла, заверив, что «простое человеческое 
любопытство побудило ее к тому, чтобы познакомиться с людьми, живущими в одном 
доме с ее любимым астрологом».
После торжественного ужина король собственноручно вручил ему патент, 
удостоверяющий, что он, Нострадамус, является «советником и ординарным медиком 
двора короля Франции с обычными для сего случая обязательствами, прерогативами 
и почестями».
Но не это признание таланта делало Нострадамуса счастливым, а то, что никто не 
смеет отныне мешать, даже инквизиция, его углубленным занятиям в подвале. Здесь,
 в тишине и окружении любимых книг, он чувствовал себя настоящим 
ученым-философом, которого никто и ничто не страшит. Ведь он обласкан двором и 
сам король навещает его скромное жилище.
Одно его огорчало — бывший коллега и друг Скалигер превратился, должно быть из 
зависти, в лютого недоброжелателя. Всюду твердил, что слава Нострадамуса 
краденая, и прилагал немало сил, чтобы столкнуть с незаслуженного, по его 
мнению, пьедестала. Что ж, философски рассуждал Нострадамус, все в мире 
меняется, и люди тоже. Он старался не обращать внимания на едкие эпиграммы, 
которыми тот осыпал его. Обидно, конечно, когда ядовитые стрелы летят из стана 
бывших друзей. Но и явные враги не дремали. Эти действовали более массированно. 
На Нострадамуса обрушился целый поток брошюр и памфлетов.
В Авиньоне вышла книжонка под названием «Декларация о злоупотреблениях, 
невежестве и мятежных мыслях Мишеля Нострадамуса из Салона». В Париже была 
издана книга под броским заголовком «Монстр заблуждений».
Вскоре появилась еще одна книжка под названием «Неопытный кормчий: тьма веков 
против Нострадамуса» Теодора де Беза, убежденного кальвиниста. В ней была такая 
оскорбительная фраза: «Ты еще не владеешь даже начатками французское языка, а 
осмеливаешься приписывать своему перу Божественную благодать».
Но самой большой популярностью пользовался памфлет гугенота Антуана Куйара 
«Опровержение насквозь лживых и порочных предсказаний Нострадамуса и его 
астрологии».
Нельзя сказать, что Нострадамус оставался безразличным к этим нападкам. Он стал 
хуже себя чувствовать, участились припадки эпилепсии, к тому же беспрестанно 
мучила застарелая подагра.
Когда королевский кортеж выезжал из города, Нострадамус подошел к 
королеве-матери, чтобы попрощаться.
— Думаю, мадам, отныне наши пути расходятся. Вряд ли я еще когда-нибудь приеду 
в Париж. Мне остаются лишь воспоминания о моем короле, о встречах с вами.
— Двери Лувра всегда для вас открыты, — улыбнулась она в ответ. И, помахав на 
прощание рукой, приказала трогать.

За свою жизнь Нострадамус многим спас жизнь, уберег от, казалось бы, неминуемой 
смерти, но его искусство врачевателя и мага оставалось бессильным в отношении 
себя самого. Он болел, боли с каждым днем становились нестерпимее. Нострадамус 
чувствовал, что последний час пребывания на этой земле приближается. И однажды 
даже написал по-латыни: «Hie propre mors est»
[4]
.

17 июня 1566 года Нострадамус пригласил к себе в дом нотариуса и в его 
присутствии составил завещание. Тысячу монет отписал жене, остальные деньги и 
принадлежащее ему имущество распределил между своими братьями и детьми. 
Назначил троих своих сыновей — Цезаря, Карла и Лире — единственными 
наследниками, кроме четвертого — Мишеля, который обесчестил имя отца. Свои 
книги и манускрипты он завещал передать тому из них, кто окажется наиболее 
способным к наукам.
За день до смерти Нострадамус призвал к себе священника, исповедался и 
причастился. Вечером того же дня, когда верный секретарь Шавиньи, как всегда, 
прощаясь с ним, сказал: «До завтра», Нострадамус с печалью заметил: «Мой милый 
Шавиньи, вы меня не увидите живым на рассвете». И молча протянул ему 
предсказание о собственной смерти — катрен, который он намеревался включить в 
последний альманах.
Шавиньи пробовал было успокоить старика, отвлечь от мрачных мыслей, но тот 
упрямо повторял фразу: «Вы меня не увидите живым на рассвете».
Утром, на рассвете, Шавиньи обнаружил тело Нострадамуса. Как он сам и предрек, 
оно лежало между кроватью и скамейкой. Его широко раскрытые глаза смотрели на 
гаснувшие звезды.
Умер пророк и маг на 63-м году жизни от вполне земных напастей — подагры, 
водянки, или почечной недостаточности, и сердечной слабости. Сын его Цезарь 
называл в числе причин ревматизм и атеросклероз.
Вдова заказала могильную плиту с такой надписью, сочиненной тем же сыном: 
«Здесь покоятся останки знаменитого Мишеля Нострадамуса, удостоенного