Марселе, затем, возможно, морем отправился в Испанию, оттуда подался в Египет, 
Святую землю — Палестину, через Стамбул — в Грецию и Италию. Отсюда недалеко 
было и до родного Прованса.
Когда Нострадамус вернулся в Ажен, здесь опять бушевала чума. И снова 
Нострадамусу пришлось, засучив рукава, надеть кожаный фартук, прикрыть рот 
тряпкой, намоченной чесночным соком, и с присущей ему отвагой отправиться на 
помощь несчастным соотечественникам.
Он помогал другим, не зная, что судьба готовила сокрушительный удар ему самому. 
Однажды вечером, вернувшись домой с епископского двора, куда свозили со всего 
города больных бубонной чумой, он заметил, что его жена Анна и дети пылают 
жаром, а на лицах появились отвратительные гнойники. На сей раз непрошеная 
гостья не пощадила его близких! Он делал все, что мог, но ему так и не удалось 
их спасти. Все трое умерли.
Горю Нострадамуса не было предела. А тут еще сестра его супруги с мужем затеяли 
против него судебный процесс с целью возвращения приданого Анны.
Тяжело переживая невосполнимую утрату, он распродал все свое имущество, включая 
мебель, оставив только самое дорогое — астролябию и книги по медицине, оседлал 
своего верного мула и вновь двинулся в путь…
В январе 1544 года Нострадамус отправился в Марсель.
В гавани было тесно кораблям, прибывающим со всех уголков света. Из чрева судов 
вытаскивали и складывали на пристани ящики с экзотическими плодами — бананами, 
ананасами, апельсинами, финиками. Здесь можно было прикоснуться к изысканным 
шелкам из далекого Китая, к хлопку из Средней Азии и мягкому бархату из Индии.
И никому не приходило в голову, что все эти ящики и тюки были разносчиками чумы.

Однажды Нострадамуса как видного специалиста пригласили на борт судна, 
прибывшего с Востока, чтобы исследовать вспыхнувшую на корабле эпидемию 
какой-то незнакомой болезни.
Ученый был поставлен в тупик: такие симптомы ему прежде не приходилось 
наблюдать. Кровь жертв становилась черной, вязкой и очень липкой. У больных 
развивалась одутловатость, начиналась гангрена, постепенно охватывающая все 
тело, и несчастные разлагались заживо, издавая чудовищное зловоние.
Не зная, что предпринять, Нострадамус для начала решил прибегнуть к давно 
испытанному средству — своим классическим снадобьям, составленным из целебных 
трав. Но марсельские медики, завидуя высокой репутации Нострадамуса, отказались 
последовать его совету и добились для него запрета на посещение судов с 
больными матросами. Люди продолжали умирать сотнями. После нескольких 
безуспешных попыток, вопреки запрету, Нострадамус составил чудодейственное 
средство, спасшее многие жизни.
Нострадамуса видели повсюду: на улице, на площади, в порту, на судах, в домах 
зачумленных. Он трудился не покладая рук, позабыв о грозившей ему опасности. 
Наконец его усилия были вознаграждены: этому мужественному человеку чуть ли не 
в одиночку удалось унять «гнев Божий», а спасенные им люди возносили 
благодарственные молитвы в честь «великого» медика-чудодея, их избавителя, ибо 
победить такую болезнь, по их представлениям, мог только чудотворец.
Два года спустя, в июле 1546 года, в Марсель прибыла делегация нотаблей города 
Экса уговаривать знаменитого врача отправиться в их несчастный город. Ведь 
только Нострадамус мог положить конец страшной эпидемии чумы, которая 
свирепствовала в Эксе уже шесть месяцев. Нотабли даже захватили богатые подарки,
 чтобы с их помощью добиться его согласия. Нострадамус наотрез отказался от 
подношений, заявив, что готов выполнить свой долг медика перед людьми.
Когда Нострадамус въехал в Экс, перед ним предстала страшная картина. Пустынные 
улицы, вымершие кварталы, заунывный звон колоколов, скрип телег с мертвецами. 
Иногда навстречу попадались медики, прибывшие из других городов, одетые в робу 
из красной кожи, с натянутыми на голову капюшонами с прорезями для глаз. Мишель 
знал, что под робой были надеты рубашки, пропитанные специальным 
ароматизированным раствором. Глаза защищали линзы очков. В ноздрях торчали 
ватные тампоны, а во рту перекатывались головки чеснока. В такой экипировке 
медики походили на странных существ, вышедших из преисподней.
Однако врачей было немного, кто-то умер, заразившись, а кто-то в страхе бежал. 
Иногда на глаза попадался зачумленный, у которого на лодыжках на кожаных 
ремешках висели колокольчики, извещающие прохожих о его приближении. Таким 
оставалось жить совсем немного. Здоровых на улицах не было. Все они покинули 
город и скрылись в горах. Прекрасные особняки, как и жалкие лачуги бедняков, 
стояли пустые. Двери заколочены досками. Те из немногих жителей, кто по 
какой-либо причине не сумел покинуть город, забаррикадировались в своих домах. 
Но и там не считали себя в безопасности.
По сообщениям авторов печальных хроник, смерть, казалось, умела проникать даже 
через стены. Часто настигала людей, сидевших за столом с бокалом вина в руке. 
Других находили утром в постели, иные погибали от обильного кровотечения. Если 
чума поселялась в доме, то его жильцы выставляли перед дверью охапку сена или 
деревянный крест, что служило предостережением для прохожих. В те времена имело 
широкое хождение поверье, что можно заразиться чумой при приближении к очагу 
заболевания на расстояние пяти метров. Бывали случаи, когда люди кончали жизнь 
самоубийством, ошибочно полагая, что они перешли роковую границу.
Въехав в город, Нострадамус сразу оценил истинные масштабы эпидемии и был 
поражен. Отыскав способного аптекаря, он приступил к лечению, широко применяя 
испытанное средство — свои «розовые пилюли». Сотнями раздавал их больным.
Великая «эпидемия чумы» в Провансе длилась девять месяцев, но Нострадамусу 
вместе с коллегами удалось уберечь от смерти многих горожан. В январе 1547 года