перед журналистами одно из своих последних откровений, которое исполнено не 
радости и удовлетворения, а боли от оскорблений:

«Проклятые деньги. Господи… Но ничего…


…Те, что сейчас злословят, не сказали в свое время, когда я только начала 
строить: «Погоди! А деньги у тебя есть, чтобы построить храм, знаешь ли ты, как 
это делается? Деньги просто так не даются, их в банки кладут…» Церковь не алчна 
к деньгам.


А как воруют, Господи… Я сказала, что сегодня четырнадцатое (14 октября, день 
освящения храма.
 —
Ред.), а церковь пустая, и меня парализовало. Не могла шевельнуть ногой, тело 
ниже пояса словно одеревенело. И я испугалась. Почему в ногах не было силы и я 
не могла стоять? Я это пережила. Сказала, что церковь будет готова к этому дню. 
Ты себе гараж не можешь построить, а я с Божьей помощью церковь воздвигла!


И теперь люди приходят и поклоняются Богу, и крестятся, и молятся, а иные, 
вместо того чтобы радоваться… Какие-то догмы не соблюдены, видите ли… Приехал 
владыка, оперся о свой посох и закричал: «Это противу церковных канонов!» 
Вместо того чтобы поздороваться и поздравить нас с завершением строительства 
храма, сказать, что есть кое-какие недоделки, но со временем все образуется. Ты 
епископ, ты — главный, ты должен источать мед и благость, вместо того чтобы 
кричать, подпершись своим посохом.


Он понял, что был не прав. Ну и что, что в церкви не было воды для омовения рук 
священников? Но я сказала: «Церковь света Неделя («святого Воскресения.
 —
Пер.) в Софии больше ста лет стоит, а все еще в ведре руки моют. Ну, скажи, 
разве я не права?»


Все пройдет — сменятся цари, министры уйдут в отставку… Но почему свои бьют 
больнее? Пусть бы чужие, а то свои.


Господи, Господи! В Петриче не нашлось никого, кто дал бы хоть 200 или 1000 
левов. Никто ни копейки не дал. А сейчас распространяют слухи, будто деньги 
краденые. Да у меня документы в порядке, вот они, целая куча бумаг, все до 
копейки записано. Ладно, пусть ругаются, ведь все зло из-за денег, из-за этих 
проклятых денег.


Я ли — церковь, или же церковь — это Ванга, или я — Ванга-церковь, в любом 
случае храм выигрывает. Рано утром, когда иду в церковь, там уже дожидаются не 
меньше ста душ. Они уже помолились, свечки зажгли, по пять левов дали. И, уходя,
 говорят: «Мы поставили свечу и за твое здравие». Почему? Чтобы ты была 
жива-здорова, говорят. Приезжают и из Америки, и из других держав, сколько их — 
точно не скажу…»

Ванга очень спешила достроить храм. Спешила освятить его и официально открыть, 
увидеть, как он начнет «жить»… Спешила, так как чувствовала, что недалек час, 
когда она и церковь сольются в одно целое. Торопилась, зная, что ее миссия на 
Земле подошла к концу, когда она завершила строительство храма для наших душ. 
Храма, каким она сама, Ванга, была для людей более полувека.
«Я ли — церковь, или же церковь — это Ванга, или я — Ванга-церковь…»
Один из наиболее духовно близких к Ванге людей, художник Светлин Русев, сказал:
«Что Ванга — храм, а храм — это Ванга, — истина, которая не вмещается ни в 
писаные, ни в неписаные каноны. Тысячи людей, прикоснувшихся к ее духовности, 
унесли с собой частицы ее энергии и силы. Храм был воздвигнут не во имя 
церковных догм, а для спасения людей, он должен быть в нас, в противном случае 
мы окажемся вне его. То, что должно было бы быть миссией каждого 
церковнослужителя, для Ванги стало суровым и тяжким ежедневным испытанием… 
Ванга для меня — ожившая святая Петка, продолжательница миссии Добра и 
исцеления. Не случайно она построила храм и освятила его во имя святой Петки».
Перед близкими к ней людьми Ванга не раз говорила: «У меня три имени. Одно из 
них — Ванга, другое — Петка, а третье еще никому не ведомо».
Возможно ли, чтобы в Ванге жил дух святой Петки?
Житие святой говорит о том, что она родилась во Фракии в XI веке в зажиточной 
семье. Еще в молодые годы она отреклась от мирской жизни и посвятила себя Богу. 
После смерти родителей Петка раздала свое имущество беднякам и стала жить в 
уединенном храме, где в постах и молитвах провела пять лет. Потом она 
переселилась в Иорданскую пустынь и там, в землях, осененных Спасителем, 
прожила долгие годы. Уже в глубокой старости, в преддверии смерти, Петка 
вернулась в родной город и снова предалась иноческому уединению. Она скончалась