начинает серебриться спина — на ней появляются седые волосы — это верный 
признак «не мальчика, но мужа». Самки созревают раньше. У них начинаются 
менструации между шестью и семью годами.
Времяпрепровождение горилл не отличается разнообразием. Вся их жизнь слагается 
из отдыха, кормёшки, сна и бесцельных прогулок. Гориллы строгие вегетарианцы. 
Они не позволят себе взять кладку птицы, до которой могут дотянуться рукой и 
равнодушно пройдут мимо дохлой свиньи. (Чего не скажешь о шимпанзе, те уж не 
упустят случая полакомиться мясцом.) Проснувшись утром в своих свитых из 
стеблей и веток гнёздах, они нехотя поднимаются и сразу принимаются за еду. 
Гориллы поглощают огромное количество растительной массы. От этого у них 
большие, словно барабаны, животы. Обычно животные кормятся сидя. Пока одна рука 
запихивает в рот пучок зелени, другая рука уже тянется за новой порцией. Когда 
вокруг всё съедено, животное встаёт, проходит несколько шагов и снова садится. 
Вся многочасовая процедура кормёжки проходит в сосредоточенном молчании. 
Гориллы медленно разбредаются в разные стороны. И лишь изредка тишину нарушает 
довольное рыгание или вырвавшиеся из кишечника газы. По мере того, как 
поднимается солнце, животные едят всё медленнее, превращаясь в пресыщенных 
гурманов.
Во время сиесты животные собираются вместе и являют собой картину полнейшего 
довольства жизнью. Они лежат вокруг своего вожака, самца с серебристой спиной, 
и подставляют солнечным лучам, небрежно разбросав руки и ноги, то один бок, то 
другой. Порой с их чёрных физиономий градом льёт пот, но это им несколько не 
мешает принимать солнечные ванны. Иногда во время полуденного отдыха обезьяны 
чистятся и чешутся, но делают это не так активно, как шимпанзе. Матери любовно 
перебирают волоски на теле своих маленьких детёнышей. Особое внимание они 
обращают на чистоту заднего прохода. У малышей на этом месте растёт пучок белых 
волос, похожий на кусочек ваты. Детёныши постарше, как и человеческие дети, не 
хотят спокойно сидеть во время тихого часа. Они затевают разнообразные игры, 
гоняются друг за другом, выстраиваются паровозиком. Один детёныш водружает на 
свою голову пучок листьев и неподвижно сидит в нём, как эльф в зелёной шляпе. 
Другой, прилепив себе кусок лишайника на загривок, гордо расхаживает с ним. 
Пройдёт время и у этих мальчишек вырастет на голове такой же шлем, который 
имеют все взрослые самцы…



По наблюдениям Шаллера, самки иногда сорятся из-за каких-то пустяков. Они 
шлёпают друг друга и, оскалив зубы, громко визжат. После этого они, разинув 
пасть, сходятся в рукопашную, и вполсилы кусают соперницу за плечи. Вождь при 
этом не обращает на «бабьи» разборки ровно никакого внимания. Будто и нет не 
криков, ни драки.
Самец-вождь прибегает к другому воспитательному приёму. Он, сурово насупив 
брови, долго смотрит на провинившегося подчинённого, и тот обычно сразу 
утихомиривается под его испытующим взглядом. Этого вполне достаточно. До драки 
среди самцов дело редко доходит.





У взрослого самца с посеребрённой спиной в арсенале есть ритуал, к которому он 
периодически прибегает, чтобы показать подчинённым почём фунт лиха и чтобы 
снять нервное напряжение. Находясь в дурном расположении духа, самец мрачно 
сидит и смотрит на мир исподлобья. Затем он внезапно закидывает голову и 
начинает ухать через сжатые губы, сначала медленно, потом всё быстрее, пока 
звуки не перейдут в слитный рёв. Вероятно, уханье «заводит» его. Он вскакивает, 
срывает с дерева листочек и кладёт его между губ. Самки и детёныши прекрасно 
знают, что уханье и листочек во рту является прелюдией к более серьёзным 
действиям, и спешат убраться подальше. Самец вскакивает на свои кривые, 
короткие ноги, вырывает с корнем и подбрасывает вверх какой-нибудь кустик, и 
начинает колотить себя в грудь. «Барабанный бой» разносится по всей округе. 
После этого самец опускается на четвереньки и кидается вперёд, сметая всё на 
своём пути. Он совершенно не разбирает, кто перед ним, в своём неистовом порыве 
он готов разорвать любого, кто окажется у него на дороге, будь то его 
собственный детёныш, самка, зверь или человек. В заключительной сцене самец с 
силой бьёт ладонью по земле и после этого удовлетворённый усаживается на свой 
зад.
Гнев его иссяк и он спокоен, как буддистский монах… Некую разновидность этого 
ритуала иногда используют самки. Они делают круговые движения руками, отдалённо 
напоминающие биение в грудь, при этом задевают груди, так чтобы они болтались. 
Вероятно, смысл этого заключается в демонстрации своих репродуктивных 
возможностей.
Когда идёт дождь, гориллы делаются вялыми и апатичными. Иногда они даже не 
предпринимают попыток спрятаться от дождя под деревья. Они сидят на поляне, там,
 где их застало ненастье, сгорбившись, опустив головы и закрыв ладонями плечи. 
Мамаши наподобие каменных изваяний нависают над своими детёнышами, прижав их к 
груди. Гориллы сидят, не шевелясь, час, два, три — пока идёт дождь. Струи воды 
стекают по их спинам, и каждому, кто видел обезьян в таком положении, 
становится их очень жалко. Они похожи на людей, потерявших свой дом…
Свой день гориллы заканчивают мирно, как и начали. Они сгибают и подсовывают