достижения:

«Существует настоятельная потребность в полном и беспристрастном расследовании, 
если мы хотим спасти старинные сокровища от рук тех людей, которые готовы 
уничтожить все результаты моих трудов за последние годы. Многое уже утрачено, 
много недоступно для общественности, а небрежность и промедление могут 
довершить начатое».

Не удивительно, что архиепископ отказался вмешаться.
Общество психических исследований добилось не большего успеха своими запросами, 
направленными в Общество древностей. Положение еще усугубилось из-за того, что 
Бонд опубликовал новые откровения, полученные от духов Гластонбери, в 
объемистом томе под названием «Содружество Авалона», на этот раз посвященном 
часовне Лоретто. Его новым корреспондентом была некая леди под псевдонимом «S», 
поведавшая Бонду о том, что он является новым воплощением Роберта, аббата 
Гластонбери в 1171 - 1178 годах.
Отвергнутый аббатством, Бонд с головой окунулся в исследование паранормальных 
явлений. Он отбыл в Америку в 1925 году и занял редакторский пост секретаря 
Американского общества психических исследований. Но в конце концов он 
рассорился и с тамошними светилами из-за того, что предал огласке злодеяния, 
совершенные неким медиумом-шарлатаном. Затем Бонд стал проповедником в 
крошечной секте, называвшей себя Старой католической церковью.
В 1936 году Бонд вернулся в Британию, полный беспочвенных надежд получить новое 
разрешение на раскопки в Гластонбери с финансовой поддержкой из США. Он 
продолжал получать сообщения о спрятанных сокровищах, о первой церкви, 
основанной св. Иосифом, о хижинах отшельников и местонахождении Святого Грааля. 
Но как только об участии Бонда стало известно, ни о каких дальнейших раскопках 
не могло быть и речи. Посетив аббатство, он пришел в ужас, увидев, что бетонная 
разметка, которую он выложил по линии спорной стены апсиды часовни Эдгара, была 
снята. Очередное письмо с исступленными жалобами не возымело действия. Без 
ответа остался и призыв к собранию Общества естественной истории и археологии 
Сомерсета, на заседании которого не было принято никаких конкретных решений. 
Горько разочарованный жизнью, Бонд удалился на покой в Северный Уэльс, где и 
умер в 1945 году.
В сочинениях о жизни и трудах Бонда, написанных с позиции сторонников 
паранормальных явлений, он предстает почти как мученик нетрадиционной 
археологии, живший в нищете, регулярно лишавшийся поддержки, сталкивавшийся с 
предрассудками и невежеством в археологии, умерший в забвении и одиночестве. Но,
 как ни странно, Бонд умер довольно обеспеченным человеком, имевшим собственный 
дом и доли в нескольких компаниях. Идея о том, будто он был так предан работе, 
что полностью пренебрегал собой, кажется явным преувеличением.
Трудно поверить и в то, что все его археологические разочарования и неудачи 
возникали от предвзятого отношения к «психическим» методам исследований. Как бы 
то ни было, в 1930-е годы археолог-самоучка уже не мог рассчитывать, что ему 
позволят проводить раскопки в таком важном месте, как Гластонбери. Настоящие 
вопросы связаны с ранним периодом работы Бонда - особенно с тем, до какой 
степени потусторонние сообщения подтверждались результатами раскопок. Насколько 
точны были члены «Содружества Авалона» в своих предсказаниях? Относительно 
часовни Эдгара они оказались правы, за возможным исключением апсиды, но их 
предсказания относительно часовни Лоретто выглядят далеко не так впечатляюще, 
как отметил еще преподобный Фрай и как признал сам Бонд во втором издании своей 
книги «Врата воспоминаний». 

Кому принадлежали эти голоса? До сих пор уделялось мало внимания самим 
письменным сообщениям, которые были доступны лишь частично, в результате чего 
возникли подозрения в избирательном подходе. Уильям Кенуэлл, биограф Бонда, 
симпатизирующий ему, пытается дать объяснение:

«Рукописи были неравноценного качества; самые лучшие из них, имеющие отношение 
к аббатству и раскопкам, были отсортированы Бондом и Бартлеттом из груды разной 
чепухи, личных сообщений по огромному количеству различных вопросов, как 
древних, так и современных».

В частности, проблема недостоверности языка возникает уже в самых первых 
расшифровках Бонда и Бартлетта и встает еще более остро в поздних сообщениях, к 
которым Бонд относился без должной критики. Как отметил доктор Маршалл 
Маккьюсик из университета штата Айова в своем обзоре расшифровок, «каждый… 
призрак говорит на современном английском языке, сдобренном анахронизмами и 
архаическими словами, которые были в моде у поэтов XIX века».
Специфические анахронизмы, на которые он указывает, принадлежат к расшифровкам 
сообщений грека «Фокия-морехода», якобы жившего в VI веке до нашей эры, который 
каким-то образом общался с медиумом на старомодном английском языке. 
Распространенное использование Y вместо ТН (например, уе вместо the) хотя и 
выглядит архаично для нас, на самом деле произошло лишь после изготовления 
книгопечатания.
Поэтому в качестве призраков «Содружество Авалона» выглядит вовсе не так 
убедительно, как полагал Бонд. Возможно, он был прав, подозревая за этим 
феноменом действие некоего группового разума. Но содержались ли в потусторонних 
сообщениях сведения, которые нельзя было раздобыть другим способом? И помогли 
ли эксперименты с «автоматическим письмом» улучшить качество археологических