уповая на снисходительность своих читателей, я прошу их удовольствоваться 
сообщением о том, что нам еще немало предстоит узнать при изучении Великой 
пирамиды касательно уровня древнеегипетской науки»
[1]
. Уильям Фикс, в «Путешествии по пирамиде», говорит; «Существование Великой 
пирамиды и зашифрованной в ней информации требуют серьезнейшего пересмотра 
взгляда на историю и природу человека»
[2]
.

Однажды сентябрьской ночью 1977 года я читал книгу Томпкинса. Его мысли и 
предположения множества других исследователей о том, что пирамида Хуфу — это не 
просто царская усыпальница, а нечто большее, нашли во мне благодатную почву. 
Такая почва приносит обильные урожаи, правда, ее надо вспахать и засеять. И вот,
 читая его работу, я чувствовал себя этаким пахарем и сеятелем. Будучи 
инженерно-техническим работником, я ощутил, что в его словах кроется некая 
сермяжная правда. Меня увлек этот вопрос, о котором до того я имел смутное 
представление и которым я мало интересовался. С той поры моя жизнь изменилась.
В энциклопедиях почти не было данных, приводимых Томпкинсом. Основным объектом 
его внимания была Великая пирамида, и он излагал теории многочисленных 
исследователей, восходящие еще ко временам Геродота. Через многие красной нитью 
проходила мысль о том, что из-за ряда своих характеристик пирамида Хеопса не 
вполне отвечает представлению о том, каким должно быть место для погребения. 
Некоторые, не желая открыто опровергать «официальную» теорию, считали, что 
назначение ее было двойным. Другие без оглядки заявляли о своих сомнениях и 
высказывали собственные предположения. Используя фотографии, рисунки внутренних 
коридоров и камер Великой пирамиды, а также измерения, сделанные в 
девятнадцатом столетии исследователями, Томпкинс приводит такие данные о 
дошедшей до нас со времен Древнего царства реликвии, которые, если считать 
тогдашнее общество неразвитым, противоречат традиционным воззрениям на то, как 
строилась и для чего была предназначена Великая пирамида. Более того, 
тщательность и точность постройки пирамиды, даже по сравнению с современными 
достижениями инженерной мысли, просто поражают воображение.
На мой взгляд, поставленные Томпкинсом вопросы являлись убедительными доводами 
в пользу продолжения исследования Великой пирамиды — настолько убедительными, 
что мне захотелось самому изучить имеющиеся данные. Меня заинтересовал вопрос: 
если пирамида Хеопса — не усыпальница, что же тогда это такое? Моя работа в 
основном сводилась к изучению проектов и постижению намерений создавших их 
инженеров и чертежников. Рассматривая схемы Великой пирамиды в поперечном 
сечении и читал о том, с какой точностью она была построена, я был поражен и не 
нашел ни одной схожей черты в строениях, предназначенных для использования 
человеком. Точные описания чуть ли не каждого дюйма пирамиды Хуфу позволяли 
судить о высоком уровне точности — настолько высоком, что я начал сомневаться в 
том, что Великая пирамида служила царской усыпальницей.
Стал изучать рисунки, на которых расположение ее многочисленных камер и 
коридоров было столь точным, что напомнило мне схему какого-нибудь очень 
большого механизма. Придя к выводу, что это и есть некая машина, я попытался 
понять принцип ее работы. То, чем я занимался, можно, пожалуй, сравнить с так 
называемым процессом воспроизведения образцов приборов. Я сознавал, что пойму 
предназначение пирамиды Хеопса лишь тогда, когда найду объяснение для каждой 
детали внутри нее. И не мог отмахнуться от каких-то данных или сознательно 
истолковать их превратно. Решил подготовить доклад, подробный и, сколь в моих 
силах, честный.
Будучи мастером и инженером, я боже тридцати пяти лет проработал с различными 
механизмами. Поэтому, рассматривая данные, собранные о пирамиде Хеопса, 
использовал свои знания в этой области. Например, ученые предполагали, что она 
была возведена при помощи примитивных ручных орудий труда. В этой сфере, надо 
заметить, я кое-что смыслю. Некогда, работая еще подмастерьем в Англии, часто 
«общался» с ручными орудиями труда. Пилы, дрели, напильники, долота и т. п. — 
только такие инструменты нам приходилось использовать для изготовления 
высокоточных изделий. Тогда я не видел прока в столь нудной работе. Зачем 
корпеть, согнувшись, в течение восьми часов над зажатой в тисках деталью, если 
на стоящих рядом станках ту же работу можно выполнить быстрее и точней? Но все 
же я сделал несколько высокоточных изделий и — самое главное — приобрел знания 
и представление о том, сколько сил требует изготовление подобных изделий 
вручную. Еще сохранялась преемственность между ремесленниками Старого и Нового 
мира. Знакомясь со взглядами египтологов на технику строительства и методы 
обработки материалов в Древнем Египте, я пришел к выводу, что они, в лучшем 
случае, неполны, а в худшем — совершенно неверны. Изучая имеющиеся данные, я 
стал подозревать, что древние египтяне применяли боже совершенные в техническом 
плане инструменты.
Слабое подозрение переросло в твердую уверенность, когда исходя из собственного 
опыта, размышлял я долгими часами над методами, возможно, использовавшимися в 
Древнем Египте при изготовлении найденных предметов. Они будоражили и поражали 
мое воображение. Я нередко спрашивал себя, что скажут археологи будущего об 
артефактах, сохранившихся с наших времен.
Производственные технологии развивались быстро, приходилось постоянно изучать 
что-то новое. В конце концов меня занесло в область лазерной обработки 
материалов. В это время меня попросили рассказать в местной средней школе о том,
 какие перспективы открываются для специалиста в области обрабатывающей