отнес ее в хранилище, расположенное в другом здании на некотором расстоянии от 
церкви. Если мы соизволим сопровождать его, он покажет нам ее в хранилище.
Я бросил взгляд на часы, решил, что у нас есть еще время до отплытия с острова, 
и согласился. После долгой пешей прогулки мы добрались до ветхого двухэтажного 
каменного здания. Священник с величественным видом провел нас в сырую и затхлую 
заднюю комнату, вдоль стен которой стояли — дюжины деревянных ящиков и 
кричащего цвета цинковые сундуки. После мгновенного колебания Абба подошел к 
одному из сундуков и откинул крышку, под которой мы увидели кучу книг. Он 
достал самую верхнюю — тяжелый том со страницами из пергамента — и протянул ее 
мне.
Ричард Пэнкхерст и Йоханнес сгрудились вокруг меня, когда я раскрыл книгу, и 
сразу же подтвердили, что она написана на геэз. К тому же она, несомненно, была 
очень старой.
— Судя по стилю иллюстраций и по обложке, я бы датировал её тринадцатым веком,
 — высказался Ричард. — Точно не позднее четырнадцатого. Это, несомненно, очень 
старая книга. Вероятно, очень ценная.
Мы принялись нетерпеливо листать страницы. Нигде не было и намека на то, что из 
книги что-то выдрано. Насколько мы могли судить, рукопись не была повреждена. 
Мы указали на это Абба Гебра Христосу, стоявшему рядом и молча наблюдавшему за 
нами, и спросили: уверен ли он в том, что рассказывал нам именно об этой книге?
Как оказалось, нет. Извинившись, старик порылся в других ящиках, передавая нам 
несколько древних рукописей.
— Поразительно, — заметил Ричард. — Столько старых книг. Настоящая коллекция 
сокровищ. И они разбросаны здесь в полном беспорядке. Они могут размокнуть. Их 
могут украсть. Да с ними может случиться что угодно. Как бы я хотел перевезти 
их все в институт.
Последней мы осмотрели заключенную в деревянную обложку и прекрасно 
иллюстрированную копию эфиопского Жития Святых. Она также не была повреждена. 
Когда мы пролистали ее, Ричард ткнул меня локтем в бок.
— Я думаю, — сказал он, — что здесь мы ничего не добьемся.
— Думаю, ты прав, — кивнул я. — К тому же уже поздно. Нам пора отчаливать, 
иначе придется плыть в темноте.
Прежде чем откланяться, я все же попросил Йоханнеса сделать еще одну, последнюю 
попытку нажать на старого священника. Находится ли книга, в которой 
рассказывается история ковчега, здесь, или нет?
Разумеется, она здесь, стоял на своем Абба Гебра Христос. Конечно, она здесь. 
Проблема в том, что он просто не помнит, в какой ящик спрятал ее. Если мы 
подождем немного — еще чуть-чуть — он наверняка найдет ее.
Я почел за лучшее отказаться от подобного предложения. Мне показалось, что 
старик преднамеренно скрывал от нас что-то. Если это так, тогда можно 
предположить, что ему было что прятать. Но что? Не сам же ковчег, размышлял я. 
Быть может, даже и не пресловутую книгу. Но что-то он точно прячет.
Озадаченный и немного уязвленный возвращался я к моторке. Мы вежливо 
попрощались. Имея еще примерно час светлого времени, мы поплыли по спокойным 
водам озера Звай.
В своем блокноте я записал:

«Не думаю, что есть смысл тратить время на дальнейшее изыскание на Дебра Сион. 
После беседы с монахами и старшим священником я практически уверен, что 
значение острова лишь в притягательной силе древних, преданий о ковчеге завета. 
В широком смысле слова эти предания вроде бы подтверждают сказанное мне Белаи 
Гедаи по телефону, а именно: ковчег привозили на Дебра Сион в десятом веке ради 
спасения его от Гудит, он хранился здесь около семидесяти двух лет и затем был 
возвращен в Аксум.


Тот факт, что родной язык всех обитателей острова — тигринья, а не амхарский, — 
веское свидетельство в поддержку истории, рассказанной мне, ибо единственное 
логическое объяснение подобной этнографической особенности может состоять в том,
 что в отдаленном прошлом действительно имело место перемещение населения из 
Аксума на Дебра Сион. Нечто исключительно важное, вроде необходимости доставки 
ковчега в надежное место, могло определенно вызвать подобную миграцию. Больше 
того, если реликвия хранилась здесь более семидесяти лет до ее возвращения в 
Аксум, тогда легко понять, почему потомки первых переселенцев пожелали остаться 
на острове, ставшем для них единственным домом. Также можно было ожидать, что 
они сохранят народную память о славных событиях, в которых участвовали их 
праотцы.


Именно с народной памятью я и имел дело большую часть вечера. В процессе 
выявились некоторые интригующие местные тайны. И даже на минуточку у меня не 
возникло ощущения, что ковчег и сейчас может находиться здесь. Напротив, я был 
уверен, что его здесь нет, и больше того — не было здесь по меньшей мере 
последнюю тысячу лет.


Поскольку то же самое можно сказать и об островах на озере Тана, становится 
практически очевидным, что Аксум остается самым вероятным местонахождением 
ковчега. Иными словами, хочу я того или нет, мне придется отправиться в Аксум. 
Наиболее подходящее время для этого — январь, время празднования Тимката,