Я вернулся, как предложил фон Пилгрим, на следующий вечер. До этого я провел 
бессонную ночь и беспокойное утро, размышляя над всем тем, что узнал, 
выстраивая логику событий и стараясь прийти к неким предварительным выводам.

В результате еще до встречи с Крекелером я уже решил для себя, что иудейским 
храм на Элефантине мог в самом деле оказаться недостающим звеном в цепи ключей, 
которые я собрал за предшествующие два года. Если я прав и группа левитов 
действительно покинула Иерусалим с ковчегом завета-во время царствования 
Манассии, тогда они вряд ли могли избрать более безопасное место. Здесь они 
находились вне досягаемости злобствующего иудейского царя, который внес идола в 
святая святых. Больше того, поскольку я установил связь между церемонией с 
ковчегом и праздником Апета, проводящемся ежегодно в Луксоре всего лишь в 
двухстах километрах к северу (см. главу 12), мне показалось, что этот остров в 
Верхнем Египте беглые священники могли посчитать весьма
подходящим
местом: окруженные со всех сторон священными водами Нила, не чувствовали ли они,
 что вернулись к своим корням?


Но это были всего лишь рассуждения. Определенно же можно было сказать только то,
 что иудейский храм был-таки построен здесь приблизительно в то время, когда 
нужно было найти пристанище для ковчега после его выноса из святая святых в 
Иерусалиме. Также известно, что этот же храм был разрушен в том же веке, когда 
— судя по преданиям Тана Киркос — ковчег был доставлен в Эфиопию. Все это 
давало в итоге ряд событий, наводящих на размышления. Меня не особенно волновал 
тот факт, что разрушение храма на Элефантине в 410 году до н. э. произошло на 
шестьдесят лет
позже
той даты, которую я высчитал для прибытия ковчега на Тана Киркос (470 г. до н.
 э.). За огромный период, отделяющий V век до н. э. от двадцатого столетия н. э.
, устные эфиопские предания, на которых я основывал свои расчеты, вполне могли, 
казалось мне, ошибиться лет на шестьдесят.

Вот почему в дом Немецкого археологического института я прибыл с оптимизмом, 
предвкушая встречу с Ахимом Крекелером. Крепкий и дружелюбный мужчина лет 
тридцати пяти, говоривший на приличном английском, разглядывал фрагменты 
древнего папируса, с которыми, как он объяснил, следует обращаться с величайшей 
осторожностью, поскольку они страшно хрупки.
— И из таких вот папирусов вы получили доказательства существования иудейского 
храма?
— Да. И его разрушения. После 410 года до н. э. в Иерусалим было послано 
несколько писем, в которых сообщалось о случившемся и запрашивались средства и 
разрешение на его восстановление.
— Но ведь храм так и не был восстановлен, не так ли?
— Нет, конечно. Вся переписка внезапно прекратилась около 400 года до н. э. 
Еврейское население, похоже, оставило Элефантин.
— Вам известно, что с ними случилось?
— Нет. Не совсем. Но совершенно очевидно, что у них были большие неприятности с 
египтянами. Вероятно, их вынудили бежать отсюда.
— И вы не знаете, куда они отправились?
— На этот счет не было найдено никакой информации.
Я коротко поведал Крекелеру о своем поиске ковчега завета и о своем ощущении, 
что он мог быть доставлен в Эфиопию через Элефантин, и спросил, есть ли, по его 
мнению, хоть какой-нибудь шанс, что священная реликвия побывала на острове.

— Разумеется, это
возможно.
Возможно все что угодно. Но я-то всегда полагал, что ковчег был разрушен в то 
время, когда вавилоняне сожгли храм в Иерусалиме.

— Такова общепринятая теория. Я же почти уверен в том, что его вывезли из 
Иерусалима гораздо раньше — еще в седьмом веке до н. э., во время царствования 
Манассии. Поэтому я надеюсь, что вы сможете указать точную дату строительства 
храма на Элефантйне.
— Боюсь, что точно не скажу. Мнения здесь расходятся. Но я лично вполне могу 
согласиться с тем, что он мог быть построен где-то в седьмом веке до н. э. Это 
мнение разделяют и другие ученые.
— А вы имеете хоть какое-то представление о том, как выглядел храм? Я знаю, что 
вы не обнаружили никаких материальных изделий, а нет ли каких-либо указаний в 
папирусах?
— Немного. Не было пока найдено священных писаний. Но мы нашли немало 
описательных сведений о внешнем виде храма. Из них можно заключить, что у храма 
были каменные столбы, пять входов тоже из камня и крыша из кедра.
— В нем была святая святых?
— Предположительно, да. Это было внушительное здание, настоящий храм. Но нет 
достаточных данных для того, чтобы говорить о наличии святая святых.
Мы говорили еще около часа. В конце концов Крекелер объявил, что у него мало 
времени и масса дел, которые нужно переделать до возвращения на следующий день 
в Каир.
— Могу одолжить вам две лучшие научные публикации по Элефантину, — предложил он,