(большой взрыв) — знания, накопленные человечеством, и судный день для них.


Но то, что касается человеческого генома, может оказаться действительным и для 
животных. Так, уже многие годы выдвигаются бесконечные догадки относительно
динозавров
. Но большинство людей не знают, что на самом деле означает «динозавр». Когда в 
1841 году английский зоолог Ричард Оуэн в очередной раз столкнулся с находкой 
непонятных останков, они выглядели как рептилии. И Оуэн взял греческие слова
deinos
(= ужасный, страшный) и
sauros
(=ящер). Так динозавры получили свое имя. Со времен выхода в прокат фильма 
«Парк юрского периода» мы встречаем все новые «доказательства» в теории 
вымирания этих существ. Сплошная загадка.


Около двухсот миллионов лет тому назад существовали различные виды ящеров. Это 
были и двенадцатиметровые хищные чудовища спинозавры, жившие в Египте, и 
шипастые бронированные кентрурозавры, и плезиозавры с маленькими головами и 
сильными хвостовыми плавниками (они жили в воде), и брахиозавры длиной в 
тридцать и высотой в двенадцать метров… В общем, существовали сотни их 
разновидностей, включая летучие виды. И все это до того момента, когда около 
шестидесяти четырех миллионов лет тому назад они вдруг взяли и вымерли. Причем 
сразу на всех континентах, как будто их выкосила неведомая инфекция, которая 
заразила
всех
ящеров. Множество научных теорий сходятся на том, что динозавры именно вымерли
[101]
; новейшая из этих теорий придерживается идеи о вымирании динозавров после 
падения на Землю гигантского метеорита. Но вот почему вымерли именно ящеры, а 
не все формы жизни на планете разом?

В фильме «Парк юрского периода» для воскрешения динозавров используется 
содержимое желудка кровососущей мошки, которая пообедала динозавром незадолго 
до того, как ее увековечила во времени капля смолы, превратившаяся в янтарь. На 
основе этого материала при помощи генных технологий воскрешают ящеров — 
сим-салабим — и вот уже из капельки крови получается целый доисторический 
зверинец! Не только в фантастике, но и в реальной жизни это может стать вполне 
работоспособным планом, вот только исходного генетического материала 
потребуется гораздо больше, чем капля крови в брюшке доисторического москита. 
Для одного ящера потребуется около 15 тысяч генетических «кирпичиков». И для 
этого требуется не мошка, а небольшая птичка.

Мюнхенский палеонтолог доктор Питер Велльнхофер исследовал окаменевшие останки 
доисторической птицы
археоптерикса
. Возраст этой птички — около ста пятидесяти миллионов лет, ее длина — 
четырнадцать сантиметров, а стоимость — восемь миллионов немецких марок. 
Собственно, таких птиц в мире всего семь, что и поднимает цену. Между ее зубов 
доктор Велльнхофер обнаружил треугольные кости, свойственные совершенно другой 
форме жизни — плотоядному динозавру
аллозавру
. Благодаря этому доктор Велльнхофер заявил, что птицы, «от воробья до кондора 
— все произошли от динозавров»
[102]
.


До этого научная мысль и так сходилась на том, что птицы произошли от рептилий. 
Не знаю, какая теория в итоге окажется верной, но если птицы все же произошли 
от древних ящеров, то всю родословную ящеров можно легко восстановить. Возможно,
 тогда ученым удастся также установить, какие именно виды динозавров
непременно
исчезли с лица Земли бесследно. Почему
непременно
? Потому что, возможно, своей ненасытностью и жаждой истребления как растений, 
так и животных они ставили под угрозу естественную эволюцию на Земле до 
появления людей. А возможно,
кто-то
решил, что на такой идеальной планете, как Земля, благодаря ее климату — не 
слишком жаркому и не слишком холодному — огромные, тупые, прожорливые и 
кровожадные создания будут лишними для развития разумной жизни. Возможно, 
возможно… Познание генетики можно сравнить с учебником истории в руках 
десятилетнего ребенка. Он находит там картинки и объяснения для вещей, о 
которых раньше и не подозревал и которые не могли прийти ему в голову. И 
внезапно он получает предельно ясные ответы на вопросы, о которых раньше даже 
не задумывался. Как же, собственно, сложилось человеческое сознание? Доктор 
Джулиан Джейнс, профессор психологии Принстонского университета, задал этот 
вопрос своим коллегам еще семьдесят лет назад, в ответ те лишь покачали