в преодолении 
звукового барьера на каких-нибудь шесть месяцев. Но конструкция «Скайрокета» 
была совершенно новой. Это был исследовательский инструмент, предназначенный 
для получения высоких показателей. В огромной небесной лаборатории над 
Мохавской пустыней на нем предстояло экспериментировать в области больших 
скоростей. Поэтому характеристикам устойчивости и управляемости отводилось 
второстепенное место, и если поведение самолета не было нормальным, то этому не 
придавалось особого значения, пока он давал необходимые сведения и не терпел 
аварий. По образцу «Скайрокета» никогда не будут строить боевые истребители, он 
не нуждается в вооружении. При этих условиях так ли уж важно, что он 
покачивается на малой скорости? Никто не собирался прекращать программу 
испытаний, чтобы переделывать и доводить самолет, как это сделали бы с любым 
опытным боевым истребителем, заказанным военным ведомством. Приходилось летать 
на «Скайрокете», учитывая его недостатки. Если поведение самолета в том или 
ином испытательном полете мешало мне добиваться выполнения задания, то я лишь 
видоизменял технику пилотирования, обходя нежелательную характеристику, чтобы 
завершить испытание.
 Это был совершенно новый подход к испытаниям. При обычных испытаниях военных 
самолетов, вроде тех, какими занимается летно-испытательный центр ВВС, 
характеристики устойчивости должны точно соответствовать установленным 
стандартам. А характеристики «Скайрокета» отступали от этих стандартов. 
Управляемостью и простотой пилотирования пожертвовали ради достижения огромных 
скоростей. Перед исследователем устойчивости «Скайрокета» было широкое поле 
деятельности! Какой-то сладкий ужас наполнял мою душу, когда я думал о тех 
неожиданностях, которые готовит самолет своему испытателю по мере достижения по 
программе испытаний все больших значений числа М.
 До сих пор наибольшая скорость, которой достиг «Скайрокет» с помощью ракетного 
двигателя, немногим превышала скорость звука и равнялась числу М = 1,05. Его 
снова опередил наш соперник, самолет Х-1, показав максимальную скорость М = 1,4.
 Самолет Х-1 сохранял весь запас ракетного топлива для скоростной площадки на 
большой высоте благодаря тому, что запускался в воздухе с самолета-носителя. 
Самолет поднимался до нужной высоты самолетом-носителем В-29, а затем его 
сбрасывали для совершения кратковременного полета на максимальной скорости. 
Такое использование жидкостно-реактивного двигателя гораздо безопаснее. Чем 
выше от земли, тем лучше, тем безопаснее.
 Став моим, «Скайрокет» безраздельно завладел всем моим временем. В промежутках 
между еженедельными полетами с использованием только турбореактивного двигателя 
я заучивал наизусть бесконечное количество сведений, которые мог бы добыть в 
полете в промежутки между выполнением отдельных пунктов задания. Я честно 
проводил в кабине самолета по полчаса в день, репетируя предстоящий полет и 
отрабатывая свои запасные задания на случай неудачи с тремя запланированными 
вариантами. Голова у меня была переполнена заботами о том, как лучше выполнить 
очередное задание, но все же в ней оставалось место и для неотвязных дум о 
самосохранении и возвращении невредимым дорогостоящего самолета.
 Думал я и о возможных непредвиденных обстоятельствах, искал выходы из 
гибельных положений. И здесь необходимы запасные варианты! Снова и снова 
вспоминал я боевые уроки, полученные у Миллера: «Всегда имей наготове ответ, и 
тебе удастся привезти назад свою башку невредимой». Особые случаи одинаково 
возможны и на войне и при испытании. Не дай застигнуть себя врасплох!
 Во время обеда, за стаканчиком виски, в разговоре с друзьями думы о 
непредвиденных случаях не оставляли меня. Прервав себя среди оживленного спора, 
я начинал про себя повторять последовательность действий, как старательный 
школьник — таблицу умножения. Для каждого случая я придумывал три — четыре 
варианта действий. Казалось, в голове моей не хватит места ни для чего, кроме 
всевозможных запасных вариантов. А сколько важных графиков и диаграмм нужно 
было держать в голове! Запасные варианты запоминались легче — ведь они были 
следствием логического развития мысли. Все действия, словно звенья одной цепи, 
были связаны друг с другом. Иное дело — графики. Эти обособленные цифры и линии 
трудно запечатлеть в памяти. Я мог только надеяться, что вспомню ту или иную 
цифру, когда в ней появится необходимость.
 Пожар в полете! Следует ли в этом случае аварийно слить топливо, рискуя, что 
оно попадет на огонь, или оставить эту легковоспламеняющуюся дрянь в баках?
 Какие вопросы могли встать передо мной между вторым и третьим пунктами задания,
 когда я буду снижаться с 9700 метров до 9000 метров? Какие запасные варианты 
приготовил я для 7000 метров? В какое положение следует поставить рычаг 
управления двигателем, чтобы получить тягу, необходимую для выполнения 
четвертого пункта задания? Так много надо помнить, так много рассчитать…
 Только закончив полет, я позволял себе ослабить напряжение и на некоторое 
время забывал стреловидный самолет, заполнивший теперь всю мою жизнь.
 Так продолжалось пять первых недель, пять первых полетов.
 При испытаниях на устойчивость на малых скоростях аварии не произошло, и 
работа сопровождающего летчика-телохранителя не скрашивалась никакими событиями.
 Ему нетрудно было поспевать за «Скайрокетом», летавшим только на 
турбореактивном двигателе со скоростью 290-950 километров в час. Со временем я 
привык к самолету и стал управлять им более уверенно. Его необычные летные 
характеристики уже не казались мне странными, и его реакция стала частью моей 
собственной. И хотя подчас самолет начинал вдруг роптать и мороз подирал меня 
по коже, мы становились друзьями.
 Самые неприятные минуты в «Скайрокете» я пережил, когда во время испытаний 
оказался далеко от озера, в районе Тахатчапи. Если бы мне пришлось совершить 
вынужденную посадку, я не успел бы добраться