телями, с людьми на дне озера, механиками в 
ангаре, собравшимися группой вокруг громкоговорителя, как будто они слушают 
репортаж о финальной игре чемпионата США по бейсболу, с диспетчером на вышке 
управления полетами и Янсеном, рука которого лежит на кнопке. Он готов 
приступить к отсчету последних безопасных десяти секунд. Сейчас начнется!
 — Четыре… три… два… один!
 Я беру холодную ручку управления голыми руками и наклоняюсь вперед.
 — Сброс!
 Нажимаю на четыре кнопки. Первая, вторая, третья, четвертая… и мгновенно 
оживают четыре гигантские паяльные лампы. Вначале все подчиняется математике, 
формулам. Вдох на счете 1001, выдох на счете 1005. Набор высоты при перегрузке 
1,2. Смотрю на показания приборов, на маметре = 0,85. Так держи! Слышу голос 
Эвереста, считающего в своем самолете F-86:
 — Первая хорошо, вторая хорошо, третья… хорошо.
 Постепенно его голос затухает и становится теперь едва слышным.
 — Работают все четыре камеры.
 Стрелка указателя скорости падает, в то время как стрелка маметра все 
показывает 0,85. Теперь измени показания приборов. Стрелки отклоняются вверх и 
вниз. Маметр показывает М = 1, самолет вздрагивает и переходит в спокойную 
область повышенного волнового сопротивления. Большая стрелка высотомера 
показывает 12 800, 13 100… Лететь без перевода из набора высоты в 
горизонтальный полет — прямо вверх, все увеличивая понемногу угол атаки… ручку 
взять немного на себя, еще немного, еще. Единственный мир, который существует 
для меня, — это мир шкал приборов. Свет, падающий под прямым углом на недавно 
установленный указатель угла атаки, равномерно ползет вверх по мере того, как я 
передвигаю стабилизатор включением тумблера. Зут… зут… зут… машина все больше 
задирает нос, еще немного…
 Я придерживаюсь задания аэродинамиков из отдела летных испытаний в 
Санта-Монике. Похоже на то, что все получается действительно так, как они 
говорили. Пять приборов. Необходимо постоянно наблюдать за всеми пятью. 
Указатель скорости, маметр, указатель угла атаки, счетчик секунд 
продолжительности работы ЖРД и быстро вращающаяся стрелка высотомера. Прибор 
показывает 17300, 17400 — каждую сотню метров, которые я набираю. Стрелка 
быстро вращается.
 В разреженном воздухе самолет действительно не желает лететь, но, что 
удивительно, он все же летит. Его тянет фантастическая сила, преодолевающая все.
 Как шарик на конце тонкой палки, самолет едва сохраняет равновесие в 
разреженном воздухе. Это что-то сверхъестественное. Машина набирает высоту на 
угле атаки, который почти равен критическому.
 Восемнадцать тысяч, 18 300 метров, 18 600. Я покинул мир. Здесь я связан 
только с машиной, ее вибрации являются моими собственными, я чувствую их так же,
 как и дрожь своего тела. В этом кроется какая-то нереальность, смешанная с 
реальностью, которую я не могу понять. Я впервые испытываю такое чувство. 
Каждая клеточка, каждый мускул моего тела чрезвычайно настороженны. Восприятие 
чудовищно обострено: черное кажется чернее, белое — белее. Особенно остро 
ощущается безмолвие. По всему чувствуется, что находишься на грани неизвестного.
 Мной овладевает чувство отрешенности.
 Я испытываю ни с чем не сравнимые душевные волнения. Страх кажется чем-то 
существующим вне меня — это привидение, сидящее на моем плече. И хотя оно 
наверняка там, я не чувствую беспокойства. Я не знаю, что может произойти в 
следующий момент. Теперь время действовать. Ничто теперь, кроме испытания, не 
имеет значения. И давление в системе ЖРД не имеет значения, и мир цифр и формул,
 которые секунду или две назад были так важны; перед лицом этой реальности все 
превращается в ничто. Я твердо убежден, что приборы, что бы они ни показывали, 
не окажут влияния на силу, которая заставляет машину лететь. Ее заставляет 
лететь какая-то особая, сверхъестественная сила. Самолет полон этой 
непостижимой силой, которую ничто не может сломить. Моя вера в самолет 
непоколебима. Эта вера теперь окутывает меня, подобно теплому одеялу.
 Девятнадцать тысяч метров, 19 300, но я продолжаю набирать высоту. Самолет 
имеет тенденцию к сваливанию на левое крыло! Без всякой тревоги я автоматически 
реагирую элеронами; кажется, что это не я, а какой-то робот заставляет органы 
управления противодействовать сваливанию на левое крыло. Наблюдаю за приборами. 
Они выделяются ярче: на высотомере 19 500 метров, но набор высоты все 
продолжается… число М… оставшееся время работы ЖРД. Самолет вновь плавно 
сваливается на капризное левое крыло; чтобы парировать это, я полностью 
отклоняю элероны. Но на этот раз элероны не реагируют, они совершенно не 
эффективны. Крен продолжает увеличиваться. Я резко толкаю педаль руля 
направления, чтобы устранить сваливание, но, конечно, руль направления 
застопорен. Двадцать одна тысяча триста метров. На маметре число М = 1,4. Я 
понимаю, что должен опустить нос самолета. Мне не хочется прекращать набор 
высоты, но я обязан это сделать, иначе машина наверняка начнет вращаться вокруг 
продольной оси. Теперь эффективность элеронов постепенно повышается, и я могу 
снова перевести машину в режим крутого набора высоты. Зут… зут… зут… самолет 
поднимает нос. Двадцать две тысячи восемьсот метров. Опять самолет сваливается 
на крыло. Я еще раз опускаю нос и выравниваю самолет. Все заключается в плавном 
успокаивании машины, круто набирающей высоту. Уступи немного, но делай свое 
дело. Высотомер показывает двадцать три тысяч