* * *

Легко представить себе настроение Чкалова в тот момент, всю силу его желания 
увидеть своих в самом сердце Арктики. Иван Дмитриевич Папанин и его товарищи в 
свою очередь нетерпеливо прислушивались: когда же, наконец, донесется гул 
мотора. Но самолет пролетел в стороне от дрейфующей станции «Северный полюс».

«Погода прекрасная, – продолжает Чкалов. – Вверху – солнце, ослепительное 
солнце, внизу – бескрайные ледяные поля. Высота – 4000 метров.

Наступило 19 июня. Летим сутки. Байдуков и Беляков посасывают кислород. 
«Омоложенный» очередной порцией кислорода, Байдуков уснул.

Справа появился циклон. Пришлось уклониться от курса. Не ладилось с 
радиостанцией. Передатчик исправлен, но приема никакого. Внизу – все те же 
ледяные поля.

Скоро должен быть полюс. Высота – 4150 метров. Компасы стали более 
чувствительны. Байдуков уже сменил меня.

90° северной широты. Вот он, долгожданный Северный полюс! Где-то влево от нас, 
на дрейфующей льдине четыре отважных героя, четверо мужественных советских 
полярников борются на благо Родины и мировой науки. Слава им!

В 5 час. 10 мин. Беляков отстучал: «Все в порядке! Перелетели полюс, попутный 
ветер, льды, открытые белые ледяные поля с трещинами и разводьями. Настроение 
бодрое, высота полета 4200 метров».

Мы летим дальше – к Полюсу недоступности. Здесь еще не было самолетов. Нам 
первым предстоит пересечь этот загадочный полярный бассейн.

Идем по солнечному курсу, на юг, по 123-му меридиану.

Смотрю за борт. Какая величественная картина, какие льды! Картина вечных льдов 
может быть описана только большим художником слова, который нашим богатым 
русским языком мог бы передать все величие суровой Арктики. Но нам наблюдать за 
красотой открывшегося несравненного зрелища мешает управление самолетом…

Передаем радиограмму на имя товарища Сталина:



«МОСКВА, КРЕМЛЬ, СТАЛИНУ.

Полюс позади. Идем над Полюсом недоступности. Полны желания выполнить Ваше 
задание. Экипаж чувствует себя хорошо. Привет.

    Чкалов, Байдуков, Беляков».

Вновь облака. Высота – 5000 метров. Оставляем облачность внизу. Попутный ветер. 
Скорость – 200 километров в час. Глотаем кислород. Но циклон решительно 
наступает развернутым фронтом. Вскоре мы оказались у стены облачности, высотой 
примерно в 6500 метров. Лезть в облака Егору не хотелось. Он повернул немного 
назад. А еще через 20 минут завернул за облачную гору, влево. Но и это не 
помогло. Облака нагнали нас. Пришлось лезть в облака. Температура – минус 30°. 
Высота – 5700 метров. Снова летим вслепую. Самолет бросает. Егор напрягает все 
усилия, чтобы удержать машину. Так продолжается час. Но становится очевидным, 
что лететь дальше на такой высоте невозможно. Сантиметровый слой льда покрыл 
почти весь самолет. Лед абсолютно белого цвета, как фарфор. «Фарфоровое» 
обледенение – самое страшное. Лед необычайно крепок. Достаточно сказать, что он 
держится в течение 16 часов не оттаивая.

Пошли вниз. На высоте 3 тысяч метров в разрыве облачности увидели какой-то 
остров.

Вдруг из передней части капотов мотора что-то брызнуло. Запахло спиртом. Что 
случилось? Неужели беда?

…Переднее стекло еще больше обледенело. Егор, просунув руку сквозь боковые 
стекла кабины, стал срубать финкой лед. Срубив немного, он обнаружил через 
образовавшееся «окошко», что воды в расширительном бачке больше нет. Красный 
поплавок, показывающий уровень воды, скрылся. Стали работать насосом. Ни черта! 
Вода не забирается. Нет воды. Замерз трубопровод. Машина идет на минимальных 
оборотах. Что делать? Сейчас все замерзнет, мотор откажет… Катастрофа?! Где 
взять воду? Я бросился к запасному баку – лед… К питьевой – в резиновом мешке 
лед… Беляков режет мешок. Под ледяной корой еще есть немного воды. Добавляем ее 
в бак. Но этого мало. В термосах – чай с лимоном. Сливаем туда же. Насос 
заработал. Скоро показался поплавок. Егор постепенно увеличивал число оборотов. 
Трубопровод отогрелся. Самолет ушел в высоту.