«Это должна сделать советская авиация, советские люди!» – думал я. Воображение 
рисовало мне величественную картину посадки на полюсе тяжёлых воздушных 
кораблей. Не раз я мысленно видел себя и своих товарищей, ведущих к полюсу 
советские самолёты… Вот мы садимся один за другим на необозримые ледяные поля, 
вот мы с криком «ура», нарушающим вечное безмолвие, устанавливаем среди белого 
сияния снегов красный флаг нашей великой Родины…

Но вообразить можно что угодно, а как это сделать? Ведь в мечтах всё легко – 
можно и на Марс слетать и на любую другую планету!

Невольно от мечтаний я всё ближе подходил к практическим расчётам. Жизнь 
научила меня не мечтать впустую. Казалось, не так давно я, безграмотный 
деревенский мальчишка, жил надеждой стать лётчиком. Я стал им. Накопляя опыт, я 
ставил сам перед собой трудные задачи – и решал их. Когда челюскинцы оказались 
на льдине – как я мечтал долететь до этой льдины и спасти отважных людей! И это 
исполнилось. Поэтому и полёт на полюс постепенно превращался для меня из мечты 
в цель, и я стал искать пути к её осуществлению.

Я твёрдо верил, что партия, советский народ поддержат эту идею. А тогда – успех 
обеспечен.

С головой ушёл я в работу, зарылся в книги. Целый год перечитывал дневники 
Нансена, Амундсена, Седова, Литке, Норденшельда, Пири и всё, что написано ими 
или о них и о попытках достичь полюса.

Мне надо было утвердиться в мысли, что посадка тяжёлых самолётов на полюсе 
возможна. Но опыт прошлых исследователей заставил меня крепко призадуматься.

В своей книге «Ледовитый океан» Амундсен писал так:



«Мы не видели ни одного годного для спуска самолёта места в течение всего 
нашего долгого пути от Свальбарда до Аляски… Наш совет таков: не летайте в 
глубь этих ледяных полей, пока аэропланы не станут настолько совершенными, что 
можно будет не бояться вынужденного спуска».


Плохо дело! По Амундсену, выходит, что в высоких широтах подходящей льдины для 
посадки самолёта не найдёшь.

Читая того же Амундсена, я познакомился с историей его экспедиции 1925 года, 
когда на двух гидросамолётах он пытался достичь Северного полюса.

Не долетев двухсот километров до цели, он вынужден был сесть в разводье. И 
только на двадцать четвёртый день ему удалось вырваться из ледяного плена на 
одном самолёте, а другой пришлось бросить. А ведь у него были самолёты, которые 
могли садиться и на воду и на лёд. Это огромное преимущество. И всё же 
результаты экспедиции печальные.

Но я никак не хотел примириться с тем, что на полюсе нет льдин, годных для 
посадки самолёта. Если наши лётчики ухитрялись садиться на лёд в Чукотском море 
– у челюскинцев, где свирепствуют сильные ветры и лёд непрерывно ломается, 
упираясь в близкие берега Большой земли и островов, то уж на полюсе тем более 
мы должны сесть! Там многолетний и очень толстый лёд и ближе чем на тысячу 
километров нет земли.

Сомнения, вызванные книгой Амундсена, несколько рассеялись, когда я взялся за 
книгу Нансена. В 1893 году Нансен и лейтенант Иогансен покинули судно «Фрам» и 
двинулись на собаках к полюсу. Но, не дойдя четырёхсот километров до полюса, 
они вернулись на Землю Франца-Иосифа – у них не хватило продовольствия. В своём 
дневнике Нансен писал:



«Перед нами расстилалась ровная ледяная поверхность». Эти слова заставили меня 
невольно даже вскрикнуть: «Там есть поля для посадки! Можно смело лететь…»


Уверенность в успехе укрепила книга Пири. Он писал:



«Утро выдалось на славу: ясное, солнечное, стоял тридцатиградусный мороз и дул 
лёгкий ветерок. Идти было значительно легче, чем в предыдущие дни: широкие 
многолетние льдины чередовались с высокими, но сравнительно отлогими 
торосистыми нагромождениями. Мы постарались наверстать упущенное время».


Я так живо представил себе, в каких условиях нам предстоит работать, какой лёд