забыл, что у него на самолёте есть такая удобная деталь! А радист не 
растерялся и заявил, что он записывается в очередь после меня.

– Ну нет! – заявил тут наш главный «кок». – Я вас знаю! Пока до меня дойдёт 
очередь воспользоваться этой «пиалой», вряд ли что останется в кастрюле. 
Поэтому я, по праву повара, снимаю первую пробу.

Не теряя времени попусту, он поднёс к губам горячую кастрюлю и начал пить прямо 
из неё, закусывая галетами.

«Полярный суп» оказался неплохим, и мы основательно подкрепились. Выразив свою 
глубокую признательность повару, мы, совсем как курортники, улеглись, 
упаковавшись в свои спальные мешки.

Теперь пурга могла делать что ей угодно.




Так прошло три дня. На четвёртые сутки погода начала улучшаться.

– Пора бы, товарищи, прикрыть наш «куропачий дворец».

Но как? Бензина маловато. Без горячей воды мотор не запустишь. А в чём греть 
воду? Нужно не менее шести вёдер.

И «куропачий совет» начал изобретать.

Чайником перелили бензин и из всех баков в два верхних. После этого сняли с 
самолёта добавочный девяностолитровый бак. Это оказалась подходящая посудина. 
Мы наполнили её снегом и начали подогревать паяльной лампой. Дело подвигалось 
очень медленно. Бак разогревался только внизу, и наши усилия шли впустую.

Тогда начали изобретать дальше.

Сняли с самолёта лист жести, который служил обтекателем правой стороны мотора, 
согнули из него противень, налили туда смесь масла с бензином, добавили тряпок 
и подожгли. Получился замечательный костёр. Правда, на этом костре сгорели 
чехол от радиатора и кожаное пальто бортмеханика, но зато снег начал топиться 
на славу.

Не прошло и суток, как мы нагрели достаточное количество воды.

Тем временем установилась идеальная погода. Воздух стал совершенно прозрачным.

– Эх, и полетим мы сейчас, как ясные соколы! Не всё нам куропатками сидеть… – 
заявили мои товарищи, сливая воду в радиатор, но тут же осеклись: не хватило 
полведра!

Пришлось выливать воду обратно в бак и начинать всё сначала.

Наконец наступила торжественная минута. Вода опять готова. Стараясь не пролить 
ни капли, осторожно налили её в мотор. На этот раз хватило.

У нас был с собой баллон сжатого воздуха под давлением сто атмосфер. С его 
помощью нам удалось быстро запустить подогретый мотор.

Ни с чем не сравнима была наша буйная радость в эту минуту. Такую радость, 
наверное, испытывают потерпевшие кораблекрушение, внезапно увидев землю после 
долгих скитаний по открытому морю.

Торопясь, сбивая друг друга с ног, мы бросились к своему ещё недавно такому 
уютному «чуму» и принялись собирать имущество. Мы сваливали его как попало в 
багажные ящики и пассажирскую кабину. Вслед за ящиками с продуктами туда 
полетели самолётные чехлы, палатка, спальные мешки, примус и паяльная лампа. Мы 
торопились. Каждая минута бесполезной работы мотора уменьшала запасы горючего.

В первый раз после пяти суток «куропаченья» я занял своё место в самолёте и 
почувствовал перед собой тёплый мотор, готовый поднять нас в воздух.

Едва дождавшись, пока товарищи заняли места, я дал полный газ, и машина легко и 
свободно пошла в воздух, охотно набирая высоту.

– На этот раз благополучно «откуропачились», взлетели без посторонней помощи! – 
сказал я товарищам.

– Не в первый и не в последний раз! – весело ответили они мне.

И действительно, «куропачил» я немало, но всегда с огромным интересом слушал 
рассказы о «куропачьем житье» других лётчиков. Я заметил, что есть одно