Когда Борман был еще никому не известным рядовым функционером нацистской партии 
и проживал в 1930 году в скромном пансионате под Веной, с ним поддерживал 
«полезное знакомство» крупный нелегал нашей разведки Борис Афанасьев.

В сообщениях Афанасьева Центру давались развернутые характеристики и оценки 
личности Бормана, вносились предложения об его активной разработке. Но 
Афанасьев, к сожалению, «засветился» в ряде наших операций во второй половине 
1930-х годов, и его попытки перед самой войной восстановить полезные знакомства 
и былые связи в Германии и Швейцарии успехом не увенчались.

Все слухи о приезде Бормана в СССР в мае 1945 года – сплошные домыслы.

После войны лишь сравнительно короткое время в Москве жила на конспиративной 
квартире известная актриса Ольга Чехова. От Берии она была передана 
непосредственно на связь Абакумову, ставшим в 1946 году министром 
госбезопасности. С Абакумовым она поддерживала личную переписку, находясь в 
Германии, вплоть до его ареста в июле 1951 года.

Еще в 1937 году нашей разведкой под руководством заместителя начальника ИНО 
НКВД Шпигельглаза были добыты важные документальные сведения об 
оперативно-стратегических играх, проведенных командованием рейхсвера (позже 
вермахта). Этим документам суждено было сыграть значительную роль в развитии 
событий и изменении действий нашего руководства перед германо-советской войной. 
После оперативно-стратегических игр, проводившихся фон Сектом, а затем 
Бломбергом, появилось «завещание Секта», в котором говорилось, что Германия не 
сможет выиграть войну с Россией, если боевые действия затянутся на срок более 
двух месяцев и если в течение первого месяца войны не удастся захватить 
Ленинград, Киев, Москву и разгромить основные силы Красной Армии, оккупировав 
одновременно главные центры военной промышленности и добычи сырья в европейской 
части СССР.

Думаю, что итоги упомянутых оперативно-стратегических игр явились также одной 
из причин, побудивших Гитлера выступить в 1939 году с инициативой заключения 
пакта о ненападении. Знаменательно, однако, что зондажные подходы к советскому 
руководству по осуществлению этой идеи немцы предпочли осуществить не по линии 
разведки, а по дипломатическим каналам через своего посла в Турции фон Папена 
еще в апреле 1939 года.

В круг моих обязанностей входило курирование немецкого направления нашей 
разведки, непосредственно возглавляемого в 1938—1942 годах майором 
госбезопасности (позднее генерал-майор) Журавлевым. Руководство всегда 
придавало немецкому направлению особо важное значение. В 1940—1941 годах наша 
резидентура в Берлине хотя и возглавлялась неопытным работником Амаяком 
Кобуловым, тем не менее действовала активно.

Разведывательные материалы из Берлина, Рима, Токио, что подтверждают и 
обнародованные ныне архивные документы, регулярно докладывались правительству. 
Однако руководство разведки не было в курсе, что после визита Молотова в ноябре 
1940 года в Берлин начались секретные переговоры с Германией. Таким образом, 
очевидная неизбежность военного столкновения вместе с тем совмещалась с вполне 
серьезным рассмотрением предложений Гитлера о разграничении сфер 
геополитических интересов Германии, Японии, Италии и СССР.

Лишь теперь мне очевидно, что зондажные беседы Молотова и Шулленбурга, посла 
Германии в СССР, в феврале – марте 1941 года отражали не только попытку Гитлера 
ввести Сталина в заблуждение и застать его врасплох внезапной агрессией, но и 
колебания в немецких верхах по вопросу о войне с Советским Союзом до победы над 
Англией. Получаемая нами информация и дезинформация от латыша, сотрудничавшего 
с гестапо, отражала эти колебания. Именно поэтому даже надежные источники, 
сообщая о решении Гитлера напасть на СССР (донесения Харнака, Шульце-Бойзена, 
жены видного германского дипломата (кодовое имя «Юна»), близкого к Риббентропу) 
в сентябре 1940 – мае 1941 года, не ручались за достоверность полученных данных 
и со ссылками на Геринга увязывали в той или иной мере готовящуюся агрессию 
Гитлера против СССР с возможной договоренностью о перемирии с англичанами.

К сожалению, правильный вывод об очевидной подготовке к войне на основе 
поступавшей информации мы связывали также с результатами якобы предстоящих 
германо-советских переговоров на высшем уровне по территориальным проблемам, а 
согласно сообщениям из Англии (Филби, Кэрнкросс и другие) и с возможным 
урегулированием вопроса о прекращении англо-германской войны. Мне трудно судить,
 насколько в действительности Гитлер всерьез думал договориться со Сталиным. 
Помнится, что поступали также данные о том, что Риббентроп последовательно, 
вплоть до окончательного решения Гитлера, выступал против войны с Россией, во 
всяком случае до тех пор, пока не будет урегулировано англо-германское военное 
противостояние.

Хотя Сталин с раздражением относился к разведывательным материалам, вместе с 
тем он стремился использовать их для того, чтобы предотвратить войну путем 
секретных дипломатических переговоров по территориальным вопросам, а также –