существовали, то я как заместитель начальника разведки, курировавший накануне 
войны и немецкое направление, наверняка видел бы их или знал об их 
существовании. Единственным упоминанием о «немецком следе» в деле Скоблина 
является ссылка на его обманный маневр, с помощью которого удалось заманить 
генерала Миллера на явочную квартиру в Париже. Скоблин говорил Миллеру о 
«немецких контактах», которые важны для конспиративной работы белой эмиграции. 
Миллер встретился не с немцами, а с резидентом НКВД в Париже Кисловым (кодовое 
имя «Финн») и Шпигельглазом (кодовое имя «Дуглас»).

Кстати, вопреки версиям событий в популярных на Западе книгах Кристофера Эндрю 
и Гордиевского, Джона Джизяка и Кривицкого Скоблин не принимал участия в 
устранении предшественника Миллера генерала Кутепова. Эта операция в 1930 году 
была проведена разведывательной службой Серебрянского. Кутепов был задержан в 
центре Парижа тремя нашими агентами, переодетыми в форму сотрудников 
французской жандармерии. Они остановили Кутепова на улице под предлогом 
проверки документов и насильно посадили в машину. Кутепов, заподозрив неладное, 
оказал сопротивление. Во время борьбы с ним случился сердечный приступ, и он 
умер. Его похоронили в пригороде Парижа, во дворе дома одного из агентов 
советской разведки.

Итак, в действительности нет никаких данных о несанкционированных контактах 
Тухачевского с немцами. Зато в архивах много материалов, содержащих обзоры 
зарубежной прессы и отклики руководителей западных стран о заговоре 
Тухачевского.

В июле 1937 года советский полпред в Чехословакии Александровский сообщал в 
Москву о реакции президента Бенеша на казнь Тухачевского. Существуют самые 
противоречивые интерпретации замечаний Бенеша, который рисуется советскими 
историками человеком, «искренне и с самыми лучшими намерениями предавшим 
Тухачевского Сталину, не сознавая, что он передает Советам сфальсифицированные 
немцами материалы». Документы, однако, говорят совсем о другом.

По сообщению Александровского, Бенеш не верил, будто Тухачевский шпион и 
саботажник. По словам Бенеша, Тухачевский «мог рассчитывать на свержение 
Сталина, лишь опираясь на Ягоду – наркома внутренних дел СССР». Основываясь на 
информации чешского посла в Берлине, Бенеш отмечал: Тухачевский просто выступал 
за продолжение советско-германского сотрудничества, которое было прервано с 
приходом Гитлера к власти. Ясно, что Бенеш не принимал всерьез обвинения 
Тухачевского в шпионаже, но чувствовал, что по той или иной причине маршал 
оказался в опале, и внес свою лепту в дискредитацию Тухачевского, поскольку 
нуждался в поддержке Сталина. Он, как и Берия, хотел показать свое полное 
одобрение решения Москвы ликвидировать Тухачевского. В дневнике 
Александровского приводится высказывание Бенеша, в котором он отзывается о 
Тухачевском как об авантюристе и ненадежном человеке. В общем и целом Бенеш 
поддержал расправу над Тухачевским, но не сыграл никакой роли в его отстранении 
и аресте.

Насколько я помню, в литерном деле «Хутор» есть ссылки на то, что Бенеш в 
апреле 1937 года, накануне снятия Тухачевского, намекнул полпреду 
Александровскому и нашему резиденту в Праге Петру Зубову, что не исключает 
возможности военного соглашения между Германией и Советским Союзом, вопреки их 
нынешним разногласиям, отчасти из-за хороших связей между Красной Армией и 
вермахтом, установленных Тухачевским в 20-х и 30-х годах. Однако только 4 июля 
1937 года, уже после казни Тухачевского, Бенеш рассказал Александровскому о 
«неких» контактах чешского посла в Берлине с немецкими военными представителями,
 которые якобы имели место в январе 1937 года. По его словам, Бенеш не сообщил 
нам о том, что чехи имеют информацию о наличии в Германии влиятельной группы 
среди военных, выступавших за продолжение тайных германо-советских военных 
связей, установленных еще в 20-е годы.

От своего посла в Берлине Бенеш получил доклад, содержавший смутные намеки 
немецких генералов об их конфиденциальных отношениях с руководством Красной 
Армии. Цель этой немецкой дезинформации заключалась в том, чтобы напугать чехов 
и заставить их поверить, что им нельзя рассчитывать на поддержку Красной Армии 
в их конфронтации с Германией по вопросу о судьбе Судет. Это было в июле 1937 
года – за год до ультиматума Гитлера Бенешу с требованием, чтобы Судеты с их 
этническим немецким населением отошли к Германии. В своем дневнике посол 
записывает, что Бенеш извинился перед ним за то, что не поделился с советским 
руководством информацией о возможных тайных контактах верхушки вермахта со 
штабом Красной Армии.

Из материалов упомянутого выше дела становится ясна подлинная цель июльской 
встречи между полпредом Александровским, резидентом НКВД Зубовым и Бенешем.

Ныне содержание беседы Бенеша с Александровским отрицается. Замалчивается и 
другое важнейшее обстоятельство: Советский Союз и Чехословакия подписали в 1935 
году секретное соглашение о сотрудничестве разведывательных служб. Для решения 
этого вопроса в Москве побывал начальник чешской разведки полковник Моравец. 
Сотрудничество советской и чешской разведки, обмен информацией первоначально 
координировались Разведупром Красной Армии, а с 1937 года – НКВД. В 1938 году