ускорить рассмотрение моего дела, но само это дело было не в их компетенции. 
КГБ, со своей стороны, гарантировал, что меня не выселят из Москвы, несмотря на 
то, что формально я оставался опасным преступником и имел ограничение на 
прописку. Если бы не его помощь, я оказался бы автоматически под наблюдением 
милиции, меня могли выселить из Москвы. У пришедшего с проверкой участкового 
округлились глаза, когда я предъявил новый паспорт, выданный Главным 
управлением милиции МВД СССР.

В один из весенних дней, по-моему 1970 или 1971 года, вежливый голос по 
телефону пригласил меня на встречу с начальником управления "В" – службы 
разведывательно-диверсионных операций внешней разведки КГБ генерал-майором 
Владимировым. Мы встретились с ним на конспиративной квартире в центре Москвы, 
в Брюсовском переулке. Владимиров, довольно обаятельный человек, приветствовал 
меня, объявив, что беседует по поручению своего руководства.

В беседе, посвященной выяснению кодовых названий ряда дел в архивах КГБ, он 
поднял два принципиальных вопроса: о сути обязательств, принятых перед нашим 
правительством в 1940—1950 годах лидером курдов муллой Мустафой Барзани и о 
деле… Рауля Валленберга. По словам Владимирова, он в 1955 году неофициально, по 
приказу председателя КГБ Серова, в зондажном порядке проинформировал 
ответственного дипломата в Финляндии о том, что советское правительство 
уполномочило его наладить доверительные связи со шведскими руководящими кругами,
 в частности с семьей Валленбергов. На основе возобновленного секретного 
диалога между представителями Валленбергов и советского правительства, 
прерванного в 1945 году, в качестве акта доброй воли и стремления установить 
доверительные отношения советские руководящие круги уполномочили Владимирова 
передать в неофициальном порядке информацию о смерти Рауля Валленберга, в 
Москве в 1947 году.

Он хотел проконсультироваться со мной, во-первых, по поводу обстоятельств 
смерти Валленберга, а во-вторых, о причинах резко негативных реакций шведских 
кругов на это предложение. По словам Владимирова, шведы отказались обсуждать 
любые обстоятельства по делу Рауля Валленберга в неофициальном порядке. По его 
данным, семейство Валленбергов проявляло явную заинтересованность в 
саботировании любого обсуждения миссии Рауля Валленберга в Венгрии и его роли 
посредника между крупнейшими финансовыми магнатами Швеции в отношениях с 
деловыми кругами Германии, США, Англии и разведывательными службами нацистской 
Германии, Швеции, США, Англии и Швейцарии.

Шведы резко дали понять, что Рауль Валленберг имел отношение, по их мнению, 
лишь к спасению евреев по линии Красного Креста и в меньшей степени к 
перечислению еврейских капиталов из Германии и Австрии в Швейцарию и Швецию.

Причем известный политический деятель Улоф Пальме, оформивший тогда запись 
беседы Хрущева, особо подчеркнул инициативу советской стороны в постановке 
вопроса о Валленберге.

Я изложил Владимирову свое мнение о судьбе Рауля Валленберга, ознакомившись с 
показанной мне копией рапорта о смерти Валленберга во внутренней тюрьме. 
Владимирова особенно беспокоило то, что его неофициальный зондаж завершился 
скандальной реакцией шведов, когда премьер-министр Швеции Эрландер на приеме в 
Москве в первый же час встречи с Хрущевым и Булганиным официально поднял вопрос 
о Валленберге, ссылаясь на беседы Владимирова в Хельсинки. Я разъяснил 
Владимирову, что из числа сотрудников разведки только Зоя Рыбкина имела личные 
встречи с Валленбергами.

Навряд ли дело Валленберга, заметил я, может быть хорошей исходной базой для 
установления особых доверительных отношений со шведскими деловыми и 
политическими кругами на неофициальной основе. Шведы выступали в качестве 
посредника между нами и Западом в 1940-х годах, то есть в период, когда под 
угрозу было поставлено сохранение их интересов в Северной Европе, и в 
особенности в Финляндии, где военное, экономическое и политическое присутствие 
СССР было особенно ощутимо.

Придавая гласности этот эпизод, по-видимому отраженный в контактах Владимирова 
по линии шведских и финских архивов, документах СВР, хочу подчеркнуть, что, к 
сожалению, именно советская сторона не только уничтожила Валленберга, но и сама 
инициативно, крайне цинично попыталась разыграть его дело с целью глубоко 
ошибочного замысла восстановления неофициальных связей со шведскими финансовыми 
магнатами, прерванными в 1945 году.

После этого меня больше не тревожили.

В 70-х годах я много занимался литературной работой. Гонорары за переводы и 
книги (я писал под псевдонимом Анатолий Андреев в содружестве с Ириной Гуро) 
служили подспорьем к пенсии и позволяли жить вполне сносно. Всего я перевел, 
написал и отредактировал четырнадцать книг. Среди них было четыре сборника 
воспоминаний партизан, воевавших в годы войны под моим командованием. Время от 
времени я встречал своих друзей в фотостудии Гесельберга на Кузнецком мосту, 
недалеко от центрального здания Лубянки. Его студия была хорошо известна своими